Одну из крестьянок, что горько плакала на площади, обнял старик. Она была сгорбленной от горя, её руки дрожали от тяжести потери. Когда Елена подошла к ней, разговоры на площади стихли.
– Кто у вас погиб, хорошая? – тихо спросила княгиня, встав рядом с ней и коснувшись её руки. Её голос был мягким, как шелк, но в нём звучала такая глубина, что женщины не смогли сдержать новых слёз.
– Сын… – прошептала крестьянка, глотая рыдания. Её соломенного цвета волосы были спутаны, лицо побледнело, а губы дрожали. – Адис. Его звали Адис. Он был лучшим из нас.
Всхлипы женщины полоснули сердце Княгини. Ей прекрасно было известно, какова по силе боль родителя, что потерял своё дитя. Насколько сильной она была. Ни один лекарь, ни один ведающий не смог бы излечить эту боль, раздиравшую изнутри на тысячи лоскутов и без того почти умершее сердце. Она никогда не притуплялась. Никогда не исчезала. Она следовала неотступно тенью за каждым шагом матери, что однажды потеряла своё дитя, и обхватывала своими шипастыми цепями грудь, не давая вдохнуть по ночам. Елена обняла ее и прижала лицом к своему платью, поглаживая пальцами по волосам.
– Я чувствую вашу боль. И знаю, что нет таких слов, что могли бы её унять. Но давайте пройдём внутрь. Мы вместе помолимся за него. За всех наших павших героев. Он будет помянут, клянусь вам, – её голос звучал твёрдо, как обещание, которое она выполнит любой ценой.
Прижав женщину к своему плечу и жестом попросив её отца проследовать за ними, княгиня не торопясь направилась в сторону главных ворот. Её шаги были тихими, почти плавными, но в каждом движении ощущалась сила и достоинство. Окружающие невольно расступались перед ней, словно понимали, что сейчас помещица – единственный маяк надежды и сострадания для тех, кто понёс потерю. Каменные плиты под ногами отзывались глухим эхом, а воздух, несмотря на разгар лета, казался тяжёлым от запахов влажного камня и копоти.
Миновав широкие входные ступени и раскрытые массивные двери, просторный вестибюль, а затем центральную и боковую лестницы, они оказались на втором этаже, прямо перед большой аркой, ведущей в приёмный зал. Внутри уже заполнили столы с угощениями. Под потолком, высоко в сумрачной высоте, качались огромные канделябры, сделанные из грубо кованого железа. Их свечи горели ровным, хотя и тусклым светом, отбрасывая пляшущие тени на своды. Огонь отражался в массивных витражах, изображавших героические сцены из истории Черного замка. Каждый витраж, каждая деталь покрытых пылью времени стекол говорили о прошлом, полном битв, триумфов и трагедий. На столах же громоздились блюда, явно собранные из того, что смогли предоставить