Жар от печи лениво прогревал холодный каменный пол, заполняя кухню мягким, уютным теплом. Пламя, скрытое за массивной чугунной дверцей, потрескивало, облизывая сочные куски баранины, что медленно томились на огне. Аромат подрумянившегося мяса был настолько густым и насыщенным, что, казалось, мог пробраться в самые потаённые уголки замка, выманивая из них не только голодную прислугу, но и саму княжескую знать – прямо к дубовому столу. Массивному, что за ним с лёгкостью мог бы разместиться целый отряд из двух дюжин закалённых в битвах воинов.
Янка, сноровисто орудуя деревянной ложкой, посыпала мясо травами – сушёными, ароматными, собранными прямо во внутреннем дворе замка. Каждое утро эти травы приносил ей сын – темноволосый мальчишка с озорными глазами. Завёрнутые стебли он заботливо укладывал в большой белый платок. Байеку недавно исполнилось шесть, но он уже был непоседлив, как дикий ветер. В отличие от сверстников, которых с трудом можно было оттащить от материной юбки, его и воз из шести лошадей не удержал бы на месте. Он исчезал, как только солнце поднималось над башнями, и целыми днями исследовал запутанные коридоры, скрытые лестницы и тёмные галереи, превращая древний замок в собственное королевство приключений.
В одно такое приключение он однажды и попал, наткнувшись на княгиню Елену в то время, пока она выходила из подземелий, в которые – естественно – сыну кухарки вход был строго-настрого запрещен. Байек подумал, что княгиня попала в беду, заметив на ее руке глубокий порез, из которого струйкой сочилась кровь. Но сама дева даже не всхлипнула, не расплакалась, а лишь кинула на мальчишку холодный взгляд своих изумрудных глаз, мерцавших при приглушенном свете факелов. Ох и получил же он тогда от матери мокрым полотенцем, да по причинному месту. Потом еще долго-долго всё саднило. Янка, натаскавшаяся на кухне тяжелых котлов, не смогла сдержать свою силу. И долго отчитывала сына, почти до самого утра. Во-первых, за то, что ночью выбежал из покоев, а во-вторых, за то, что захотел проникнуть в то место, куда дорога для всех, кроме княгини, заказана. С тех пор Байек продолжил свои исследования замка где угодно, кроме подземелий, решив оставить их на потом.
«Однажды я обязательно туда проберусь! И никто ничего мне не скажет!» – думалось мальчишке всякий раз, как взгляд его небесно-голубых глаз падал на черную железную дверь в самом углу приемного зала, которую никто и никогда, как ему казалось, не замечал. На ней были высечены странные символы, а вместо ручки там ютилась лишь замочная скважина. Скрывался проход в подземелья за расписным гобеленом, на котором застыла в полете Жар-птица. Казалось, вот-вот, и она вынырнет из шпалеры, да взмоет ввысь, разобьет круглый витраж прямо над княжеским троном,