Гулькин, поддерживавший введение мирового суда, тем не менее и о волостных судьях отзывался хорошо: «Я не буду укорять волостных судей, что они пьяницы, что они взяточники, – ничего подобного я не знаю. … Волостной суд – это мой дед родной; я крестьянин и волостные судьи – это мои братья, и я их знаю. … я … 15 лет судился в волостных судах и смею вам сказать, что у меня бывало по 50 дел в день. Для меня волостной суд был очень хорош, но надо было бы спросить, может быть, тех, кому он не хорош. … Я, гг., ничего кроме хорошего не скажу о волостном суде в моей местности; скажу, что судьи честные».
Гримм и Мотовилов полагали, что волостной суд был плох до реформы 1889 г., а затем земские начальники его улучшили, и теперь «обвинять поголовно волостной суд в том, что он есть сонмище пьяниц и продажных людей, по-моему, не следует».
Причиной плохого состава волостных судей ораторы единодушно признавали низкое их содержание. Гулькин, например, говорил: «Если волостные судьи зло творят по своей темноте, то надо знать, что они получают грошовое жалованье, что они берут 15-20 к. за каждый день и нередко 10-15 вер. идут пешком в волостной суд и там ночуют где-нибудь у еврея в грязной избушке, где их клопы едят, и даже не имеют что поесть». Тимошкин спрашивал Думу: «Какой же на самом деле грамотный и хороший крестьянин пойдет в волостные судьи, когда чернорабочий получает 1 р. 20 к. в день, а волостному судье платят от 30 до 60 к. за каждое заседание».
По законопроекту, мировому судье полагалось, разумеется, хорошее жалование. Некоторые ораторы говорили, что вместо воссоздания мирового института лучше было бы выделить деньги на волостные суды.
Несамостоятельность волостного суда
Как уже говорилось, волостные судьи были подчинены надзору земского начальника. Зависели они и от волостного старшины. Поневоле подчинялись и делопроизводителю, каковым обычно был волостной писарь.
«Опытному в злоупотреблениях старшине нет даже надобности присутствовать во время суда и вмешиваться в самое разбирательство: суд может постановить какое угодно решение, – писарь, по своему усмотрению или по указанию старшины, запишет в книгу совершенно иное», – говорилось в обхяснительной записке.
Той же ничтожностью жалованья судей член Г. Думы Тимошкин объяснял их подчиненность волостному писарю. Писарь получал 25-40 р. в месяц, потому на эту должность шли «развитые» люди.
Кто были эти развитые люди, выполнявшие обязанности волостных писарей? Этого вопроса коснулся в своей речи Шубинский: «Я не сомневаюсь, что может быть между ними есть люди почтенные и прекрасные, но нельзя отрицать, что громадное большинство – это повыгнанные псаломщики, писаря, чиновники со слабой грамотностью