Чтобы получить право обратиться в мировой суд, крестьяне то и дело прибегали к искусственному увеличению суммы иска для превышения установленного 100-рублевого порога.
Неудивительно, что в глазах интеллигенции мировой суд 60-х гг. был овеян романтикой. Но не поздно ли было к нему возвращаться в начале XX века? Два умных человека – Капустин и Маклаков – в одном заседании говорили о том, почему это возвращение не так-то легко.
Капустин, будучи человеком немолодым, еще помнил начало прежнего мирового суда. «Действительно, этот мировой институт того времени являлся воспитателем понятий о законности, понятия о праве и гуманного отношения к крестьянству и ко всем, так сказать, нижестоящим людям». Но в те годы мировыми судьями были местные землевладельцы. Теперь на эти должности землевладельцев не найдется.
Молодой Маклаков не помнил начало мирового суда, но своим острым умом без труда проник вглубь этого явления: «Что такое он был, этот первый судья? Он был первым, которого увидел только что освобожденный от крепостного права народ, он был первым помещиком, который был уже не крепостник, он был первый из начальства, но начальство не старого типа, он был первым судьей, но судьей не старой закваски. И когда эти судьи не оскорбляли народа, когда они воочию показали равенство всех пред законом, говорили вчерашнему рабу «вы», сажали рядом с генералом и отправляли правосудие у всех на глазах, то все, это видевшие, чувствовали то умиление, ту веру в будущее, то сознание, что делается что-то благое и крупное, ту надежду на лучшее время, которых, гг., мы не переживали, которое, быть может, мы все увидали бы в том случае, если бы после 17 октября наша власть была не ходячей насмешкой над основами манифеста». Теперь же этого мало, и реформа покажется подчинением крестьянства дворянству.
Павлович и от. Гепецкий отмечали, что прежний мировой суд работал одновременно с волостным судом, а новый будет работать вместо волостного суда. Таким образом, рассчитывать на легкое возвращение к старому доброму времени было неосмотрительно.
А судьи кто?
В своей первой речи по законопроекту Шубинский выразил надежду, что кадры для мировых судей найдутся: в земские начальники не шли, потому что это была чиновничья деятельность, а в мировой суд пойдут. «Я верю в Россию, – говорил докладчик в другой речи, – я верю, что найдутся люди и что они окажутся на местах и что они с охотой отдадут свои силы этому новому начинанию, за которым стоит, по моему мнению, громадное будущее».
«Это звучит гордо, – возражал Павлович, – но к сожалению это не соответствует действительности. Точно так же верили в Россию и те, которые вводили институт земских начальников: у них были чистые побуждения; они верили в Россию, но действительность так горько над ними посмеялась. Нужно считаться с тем, что есть».
По законопроекту, для занятия должности мирового судьи требовался