– Он хочет обезопасить нас, – примирительно заявила Лукреция.
Она приподнялась над кроватью, на коленях подобралась к брату, начав неторопливо поправлять помятые рукава рубашки.
– К тому же этот пустоголовый старик оказался ни на что не годным на семейном ложе, и это оказалось весьма кстати – Альберто так боится, что я расскажу об этом на весь свет, отчего вынужден закрывать глаза на происходящее здесь, терпя нелицеприятные для него слухи. А их сейчас бродит по городу немало…
– Какие именно? – прервал её Чезаре, взяв за подбородок и приподняв его, чтобы их глаза встретились, ибо сестра говорила со сдержанным оттенком недовольства.
В моменты разногласий он всегда пытался понять смысл сказанных ею слов – девушка любила излагаться загадками, недоговаривая и вуалируя завесой многочисленных намёков. Она откуда-то знала всё, предугадывая события на несколько шагов вперёд, и родись она мужчиной, то уже владела бы целым миром. Но отец предопределил её судьбу, первой выдав замуж, и теперь Лукреция с четырнадцати лет исполняет роль заботливой жены высокородного человека, поддержкой которого заручился их отец.
– А ты не разумеешь, любовь моя? – совсем не ласково она сделала акцент на последних словах, закончив с рукавами. – Сплетни о нашей греховной связи распространяются с недюжей скоростью. Если ты был бы более… кхм… осторожен, то о нас не судачили бы вокруг. Я слышала, как служанки обсуждают каждый твой приход сюда.
– Так погони их прочь! – возмутился брат.
– На их место придут другие. Я не вижу смысла… – пожала плечами девушка, взяв с края кровати разорванную сорочку в стремлении прикрыться ею. – И поэтому, пока молва не дошла до нашего отца, я прошу тебя, Чезаре, принять предложение. Ты должен это сделать, чтобы смыть подозрения на наш счёт. И когда ты женишься, мы сможем быть вместе как раньше.
– Ты хочешь сказать, что пока я не остепенюсь, то не смогу видеться с тобой? – вспылил гонфалоньер, сжимая руки в кулаки так, что суставы неприятно захрустели.
– Ради всеобщего блага – да, нам лучше не встречаться.
В ответ она тепло, но горько улыбнулась и, приблизившись к нему вплотную, захотела коснуться его лица, но Чезаре вмиг отпрянул. Ему показалось, что единственный смысл жизни отвергла его сейчас, отвернулась из-за жалкой горсточки выскочек и их никчёмного мнения. Любые попытки раскрыть тайную и почти благоговейную любовь он бы мгновенно пресёк! Гонфалоньер был готов поступить подобным образом со всеми неугодными, кто вздумал бы пойти против него и чести семьи Борджиа.
– Пожалуйста, прислушайся к моим словам, Чезаре, – нарушила тишину Лукреция, глядя на своего возлюбленного брата глазами, полными печали. – Не заставляй меня сожалеть о том, что наша любовь испортит тебе жизнь…
– Как странно… Господь, почему сын наш сегодня витает в облаках? – бросил в воздух папа, вновь привлекая к себе внимание.
– Простите меня, отец,