– Он был опьянён вином и твоими ласками, – поправил я, привстав на локти. – Ему вчера даже сам Гиенум показался бы Хадая.
После моего уточнения она тихо рассмеялась, указывая пальчиком в сторону камина. Направив взгляд свой вслед за острым ноготком, я лицезрел забавный результат весёлой ночи: на диване среди других нагих шедимс спал головорез, а за ними в противоположном от меня углу в глубоком кресле бродил по долине Морфея Чезаре Борджиа.
– Каковы будут указа-а-а-а-ания? – отвлекла меня шедим. – Как поступить с ваш-ш-ш-ими «гостями»?
– Я самолично займусь ими, – кивнул я, поднимаясь на ноги. – Распорядись, чтобы здесь прибрали и накрыли стол. Я пока переоденусь.
Ночь удалась на славу. Залитая реками вина и угощений, наполненная вдохновенной музыкой и волнующими танцами, полными сладострастных откровений, она привнесла много интересного. Мраморная зала насквозь пропиталась запахами табака, вина и пота от разгорячённых тел; я до сих пор ощущал на себе дурманящую тень ласковых прикосновений одной из нешашерс… Но оставлять вот так последствия бурного веселья было бы слишком негостеприимно – это ввело бы охмелевшие умы в очевидное смятение после пробуждения. Пусть для Борджиа и его рыжеволосого приспешника эта ночь останется упоительным миражом, краткой страницей в жизни, что более они никогда не смогут прочесть.
Личность Чезаре показалась мне незаурядной; довольно редко на своём пути я встречал смертного, так отстранённо относящегося к Богу, словно он не существует как великий избавитель от всех бедствий, а необходим лишь для пользования его имени. Да, многие служители церкви придерживаются подобной тактики ради достижения целей или определённого влияния, но не так, как синьор Борджиа: он вовсе не испытывал даже обманчивых угрызений совести. Одно его отчаянное сопротивление и наглый приход сюда без предварительного оповещения было тому явным доказательством. Однако первоначальная смелость этого мужчины быстро сошла на нет, а мой подвешенный язык и чарующая магия Сагрет быстро сделали из него податливого и безвольного юнца. Отпрыск самого понтифика – прекрасный образец для изучения. Было бы прелюбопытно изведать его тайны и увлечения, особенно если учесть, сколько противоречивых ялутс шествуют по его душу.
Покинув Сагрет, успевшую разбудить своих помощниц и музыкантов, я направился прямиком в покои, где подобрал для сегодняшнего дня платье из чёрного бархата, сшитое искусными венецианскими портными, а когда вернулся, то всё было уже готово для приёма пищи. Стол ломился от еды, но не хватало одной маленькой детали.
– Ты просто умница, – похвалил я Сагрет, поправляющую подушки на кушетке. – Будь так любезна, принеси парочку графинов вина. Оно сейчас будет очень кстати.
– Будет исполнено, Хозя-я-яин, – прошипела она и упорхнула, будто ночной мотылек, своей соблазнительной походкой, пока я подходил к глубоко спящему Чезаре.
Судя по всему,