Вечером ждём ребят к нам домой. Я спрашиваю про серебряные стопки.
– Да, – соглашается Ира, – приятные люди. Но всё это так неожиданно, как с неба свалилось. Повезёт, если надолго.
Давно не создавалось впечатление, что набился целый полк.
– Не разгуляться у вас.
– Мы и не хотим, чтобы кто-нибудь разошёлся, когда выпивает, – парирует И́рина мама.
Их всего двое, но оба громогласные. Один широченный, республиканский чемпион по метанию молота (не того, про который говорят «закинуть куда-нибудь», а спортивного, на стадионе). Другой – с нашитым карманом внутри курточки, оттуда торчит книга. Увидев нашу библиотеку, обрадовался: «Домой вернулся». За столом ему непривычно тесно, и мама следует логике: «Это чтобы лучше чувствовать плечо друга». Когда всё допили и я посадил их в такси, Ира сказала, что мама от гостей не устала, особенно от комплиментов.
Темп жизни не позволяет останавливаться. Принимаем с Ирой делегацию из Ирана, ответный визит. Четыре человека придерживаются традиционных ценностей, иначе там быть не может. Любопытен состав. Сын одного из руководителей, два специалиста, четвёртый – из органов, как у нас.
Чем удивить людей из страны с многотысячелетней историей? Один из них учился в Сорбонне и предложил Эрмитаж – до́ма такого нет. Экскурсовода, сколько мы ни просили, не дали, Ира его вынужденно заменила. Часа два музей терпел озабоченных экскурсантов: красота – посмотреть хочется, а религия не позволяет. В итоге не особенно задерживались в залах, где преобладает обнажённая натура. По ходу присоединились другие посетители – получилась большая группа, пришлось вести на двух языках. Все потом благодарили: как интересно (решили, что специальный маршрут, Ира так строила рассказ). Я попытался представить себя на её месте – не сумел бы, хотя считался знатоком.
Мы упросили сделать гостям приятное – открыть Иранские залы (были закрыты): ковры, изделия из серебра и бронзы, керамика, декоративный орнамент. По «Европе» они ходили, а тут увидели своё, обрадовались, норовили потрогать, забегали – и вдруг встали: опять портреты женщин, да ещё в откровенной одежде. Не знают, можно смотреть или отвернуться. Ира сообщает им «новость»: в XVIII и XIX веках в Тегеране писать портреты считалось естественным, эволюция страны делает иногда непредсказуемые повороты. Который из Сорбонны добавляет уже нам: «Учтите это в своей перестройке».
В общественной жизни мы тоже не