Утреннее солнце встает над морем. На поляне стоит бык. Вся съемочная группа суетится вокруг него. А бык – огромный, могучий – стоит, не обращая внимания на кинематографистов, и озабочен лишь мухами, которых время от времени лупит хвостом.
Это готовится съемка будущей знаменитой сцены пьяного стада, где бык – главный фигурант. Оператор Нильсен руководит установкой камеры на рельсах. Утесов и сценарист Эрдман наблюдают со стороны, на террасе. Любовь Орлова – в платье домработницы Анюты, с забавно торчащими косичками и с веником в руке – готова вступить в сражение с быком. Александров сдвигает ковбойскую шляпу на затылок и дает отмашку:
– Мотор! Камера! Начали!
Девушка-помреж щелкает перед камерой хлопушкой и объявляет:
– Кадр тридцать второй, дубль десятый!
Александров командует:
– Бык ложится!
Но бык ложится и не думает. Стоит и лупит хвостом мух. И так как это уже не первый и даже не десятый дубль, Григорий Васильевич, похоже, трогается умом. Он подлетает к быку и орет ему прямо в морду:
– Слушай меня, скотина! Я – режиссер! И если я говорю: лечь, ты должен лечь! Должен, обязан, понятно?
Съемочная группа с молчаливым сочувствием наблюдает буйное помешательство режиссера. Впрочем, Александров уже приходит в себя и переходит к делу:
– Дрессировщик! Где дрессировщик?
Неспешно появляется тип в полосатой кепке. Александров сообщает ему, что на его тупое животное угрохали пленки больше, чем на героиню, а ведь он обещал, что бык выпьет полведра водки и уснет. Дрессировщик задумывается и вяло предполагает, что, наверное, нужно еще полведра. Александров яростно заявляет, что от этого быка и от этого дрессировщика он сейчас же, немедленно, вот прямо тут на этом месте сойдет с ума.
Режиссера успокаивает артистка Орлова:
– Гришенька, не волнуйтесь!
– Я не могу не волноваться, Любочка! – стонет режиссер.
На террасе Утесов язвительно говорит Эрдману:
– Режиссер давно лег под мадам, а бык под режиссера – не желает!
– Разумное животное, – усмехается Эрдман. – Но шутки шутками, а съемка не движется почти неделю…
– Меня больше волнует, что два месяца не движется дело с песней!
– Дуня не звонил?
– Я звонил ему сам. Конкурс в «Комсомолке» окончен, работает жюри, Дуня там интригует как может…
Возле Утесова, словно из ниоткуда, появляется рыжая гримерша Раиса и начинает причесывать его непокорный чуб:
– Ой, Леонид Осипович, у вас причесочка растрепалась! Сейчас наладим, сейчас уложим…
– Отстань ты с причесочкой! Еще неизвестно, дойдет ли съемка до меня… Видишь, тут самый главный – бык!
– Что вы, Леонид Осипович! Самый главный, самый лучший – вы!
– Ох, Раиса! –