И вот теперь, если верить этому дворфу и моим домыслам, он был мёртв.
Даже не зная этого наверняка, тяжкая тень опустилась на моё сердце. Я помрачнел и, взболтнув остатки кваса на донышке, отпил немного. Вроде как… помянул. Отставил кружку в сторону и взялся за карамельное солнце, хотя его сладость мне сейчас претила. Взглядом поискал того незнакомца с клюкой; понадеялся, что застану ненароком момент, как тот поскользнётся в грязь, либо же угодит прямо в лапы своих преследователей, кем бы те ни были. Но не произошло ни того, ни другого. Случилось кое-что интереснее.
Заскрипели один за другим флюгарки, вывески лавок и таверн забили о стены и перекладины. Птицы вспорхнули со своих мест, разразившись гневными возгласами. Налетел ветер, – да не просто ветер, а целый шквал! – взметнул листья, сорвал шляпы, затрепал флажками и вымпелами на ярмарочных палатках. Мои собственные волосы, даром что очельем стянутые, хлестнули меня по глазам. Ну а когда я от них отмахнулся, то аккурат застал тот момент, как этот же шквал и с головы незнакомца сорвал капюшон, ударив в его накидку, словно в сиротливо повисший парус. Раскрыл лицо и фигуру.
И сперва – я его не признал. Не признал, ибо даже и помыслить не мог, что увижу здесь кого-то знакомого. С чего бы вообще старику Питу, старосте моей родной деревни, скрывать собственное лицо и сторониться случайных взглядов, подобно распоследнему вору? А ведь именно о́н это и был! Его испуганные, бегающие по округе глазки, пока он возвращал капюшон на прежнее место, я видел так же хорошо, как если бы те находились не дальше вытянутой руки. И страха в них, – с гневом пополам, – плескалось с излишком.
Изумление моё было столь сильным, что граничило со страхом как дым граничит с ярящимся пламенем. Немалых усилий стоило взять себя в руки. Пит тем временем, вновь сокрыв лицо, заторопился прочь; я же поспешно отвернулся, силясь хоть как-нибудь унять собственное взбеленившееся дыхание. Подобрался, накинул повыше ворот накидки, да и кружку обратно к себе притянул, словно стоящая поодаль она могла меня чем-то выдать.
И мне бы радоваться такой встрече, но нет. Что-то явно было не так, не в порядке.
Я снова глянул на Пита; убедился, что тот ещё не исчез в ближайшей подворотне. Его следовало бы окликнуть, а лучше нагнать и, повиснув на рукаве, засыпать вопросами о всём произошедшем, однако я себе в этой затее отказал. Потому что палёным, как у нас это говорится, несло за версту! В то мгновение,