– Нет уж, парень, у меня приказание тебя до ворот доставить и там старшине сдать. Так что давай-ка, не выдумывай, забирайся. Совсем немного ещё потерпеть осталось.
Я тяжко вздохнул, потёр поясницу, но, в итоге, всё равно подчинился.
Тем не менее, остаток пути прошёл легче, чем ожидалось. У самых ворот гонец меня ссадил, стражникам какой-то свиток вручил, махнул на прощанье, да по улицам города помчался. Цокот копыт его лошади мне ещё долго слышался. Или мерещился.
Я чувствовал себя премерзко, устало и обездолено. Выглядел, думаю, и того хуже. Однако отпускать меня никто не спешил. Стражники сказали, что им сперва велено меня к старшине привести; он, дескать, должен переписать и заверить мои показания. Только вот на месте его не очутилось – у него, видите ли, служебные дела, – потому-то пришлось мне ещё и его дожидаться. Ну а когда явился этот самый старшина, выдыхая винные пары не хуже, чем дракон выдыхает пламя, тут-то я окончательно присутствия духа потерял.
Благо, пока его дожидался, успел лишний раз поразмыслить что и как говорить, дабы чего лишнего не сболтнуть. Найденную артану убрал в кошель, а вот чаандийский серебряник, от греха подальше, хорошенько так в одежды запрятал. Чтоб не отсвечивал.
До собора, вымотанный и оголодавший, добрался я только затемно. Зол был как собака, уже жалел о своей затее поехать. Но и тут незадача. Нынешний день был десятым днём последней августовской декады. Последний день летнего Равноденствия. Храмовые и церковные ворота были затворены для страждущих. Таков порядок. В соборе тоже ни в одном оконце не было видно ни отблеска свечи или лучины. «Но ведь хоть кто-нибудь же должен был там оставаться! – рассудил я. – Разве ж пристало божьему дому пустовать?».
Перепрыгнув через низенький декоративный заборчик, с трудом разбирая дорогу перед собой, я отправился выискивать чёрных ход. Пожалел, что не было у меня при себе ни лампы, ни факела, ни хотя бы огнива. Мог бы хоть пучок сухих трав запалить. Каждый мой шаг средь тиши и спокойствия храмового палисада казался непростительно громким. Время от времени мне даже чудилось, что слышу я чьи-то посторонние шаги. Но то лишь разыгравшееся впотьмах воображение. Наконец, нашёл я чёрных ход. Постучал. И ничего.
Минут десять, а то и поболее того, колотил я в дверь, пока не разглядел в оконцах плывущее в мою сторону зарево свечи. Трижды гаркнул ключ в замке, скрежетнул засов, и вот дверь со скрипом и стоном отворилась. По ту сторону парнишка стоял, тщедушный совсем и с глазками немного косыми. Острижен по-обычному; светлые волосы на голове словно соломенная шапочка лежали. В одной руке он держал связку ключей и подсвечник с едва тлеющим огарком свечи, а другой – прижимал к себе черенок от швабры, будто это у него кавалерийская пика была. Соборный служка; один из дюжины. Прежде я уже видел его в округе, выполняющим разные поручения, но, до этого, ни разу с ним не заговаривал.
– Доброго вечера, – начал