Гонец седлал жеребчика и навьючивал последние сумы. Как меня увидел, махнул, чтоб я поторапливался. Отче рядом с ним стоял, тоже меня дожидался. К вечеру уже шло, вновь поднялся ветер, небо окончательно тяжёлой пеленой затянуло. Снова заморосило.
– Отче, – подступил я к священнику, – я хотел ещё раз извиниться. И за капризы свои, и за то, что уезжаю. – Глянул мельком на гонца. Довольно молод он был и вполне весел. Не казался злодеем, хотя, пожалуй, злодеями никто на первый взгляд не кажется. Отвернулся от него. – Обещаю возвратиться при первой же возможности, отче, и… Да что уж говорить!.. Только скажи, и я чего угодно наобещаю, лишь бы ты на меня не серчал!
То ли это морось безобразничала, то ли отче от сказанного едва не прослезился.
– Ох, негодник, вот же ж ты языкастым иногда бываешь! Но не тревожься, я не в обиде. А пока вот, возьми-ка это на дорожку. Чтобы не так тягостно тебе было.
Вручил мне плащ свой от непогоды, который я сразу же на плечи себе набросил, кошель, в коем монеты бренчали, и конверт сургучной печатью заклеенный. Пояснил, что в конверте рекомендации, дабы поселиться мне всё в том же соборе пресвятого Слимма Элийского, а в кошеле – чуть поболее сотни гион серебром и медью. На всякий случай. И как не пытался я их ему вернуть, он был непреклонен. Велел с собой забирать.
Наконец, гонец всё подготовил, запрыгнул в седло, а меня перед собой усадил. Мы с отцом Славинсоном простились, и дальше – только мелкая морось мне в лицо хлестала. Оглянулся, но извилистый перелесок быстро скрыл с глаз и священника, и гвардейцев.
Я укутался получше в плащ и как мог незаметно проверил отцовский нож на поясе. Всё ещё побаивался гонца, всё ещё подозревал в нём недруга. Воображал, что, если вдруг он нападёт на меня, отмахнусь и спрыгну с коня, да в чащобу брошусь. Ну да, как же… Скакуна он гнал во весь опор и попробуй я спрыгнуть – как пить дать переломал бы себе ноги, да шею свернул. Занимайся я эдаким трижды раз на дню начиная годков с десяти, может и вышло б чего, ну а так… В конце концов я просто плюнул. Будь что будет.
Выудил из-за рукава найденную монетку и стал её рассматривать. Вроде как была это дворфская артана, глифами украшенная. Ничего необычного, разве что на ребре это́й красовался глубокий рваный срез, будто её медведь когтями царапал. Донельзя странная находка, рассудил я, пригодиться.
– Эй, дружок, ты как там? Готовься, скакать будем без промедлений и остановок. Единственный привал – на паромной переправе. Сможешь, надеюсь, уснуть в седле?
– Смогу, – крикнул я в ответ. Думаю, смогу. Задница