Дом. То, что осталось от него. Отец на своём веку выстроил богатое жилище, но ныне – это была лишь груда обломков. Прост чуточку больше, чем все остальные.
– Мама?.. – выдохнул я незнамо зачем. – Папа?!
Тишина. Разумеется, никто мне не ответил. Некому было. Вся деревня, за вычетом рыскающих тут и там гвардейцев, оказалась пуста. Ни следов битвы, ни тел, ни уцелевших.
И некому было ответить, что же здесь на самом деле произошло.
Не помня себя, я полез вперёд. Аккуратно, стараясь не тревожить царящую здесь разруху, как если бы мог, словном по звериным следам, прочесть о всём произошедшем. Но увы. Это всего лишь горелое дерево, истлевшие ткани и припаленные разбитые миски и горшки. Едва ли смогут они рассказать о многом. Обогнув очередную, торчащую словно почерневшая кость балку, я ступил на пол и что-то хрустнуло под подошвой моего сапога. Осколок закопчённого оловянного зеркальца – едва ли не самой большой ценности в доме. Дрожащей рукой я поднял его, пальцем стёр нагар. В нём отразился юноша, несчастный и напуганный, успевший где-то попачкать лицо в саже; а сажу ту прорезали натрое следы недавних слёз. То, естественно, был я сам, и впервые мне довелось таким себя увидеть.
Я бросил осколок, как если бы тот обжёг мне пальцы. Думал – порезался, но нет; это досада и горечь во мне сменились страхом до того внезапно, что я и понять ничего не успел. Спотыкаясь, ринулся я прочь из разрушенного дома, словно тот всё ещё полыхал жарким огнём, и, только отбежав на добрую дюжину ярдов, сумел-таки отдышаться.
Само это место, прежнее моё жилище, вмиг стало казаться мне озлобленным и чуждым. И хуже того, в голову мне взбрело, что всё это – моя собственная вина! Ни что иное, как жестокая кара за произошедшее в библиотеке. Возмездие за любопытство.
Хотя, нет. Не сходится… Никто в ту ночь меня не видел окромя той девицы, да и окажись оно иначе, разве не было б тогда погони? Что же касается её самой, то, будь я ей враг, и она наверняка бы просто бросилась на меня с кинжалом в руке прямо там, в том же проулке. На её месте я, пожалуй, – хотя и не сказать наверняка, – так и поступил бы.
Я хорошенька тряхнул головой. Запустил в волосы руки, хотя те были перемазаны сажей. «Что же это я такое несу? Напасть на юную деву? С кинжалом?! Да ни в жизнь!». На поясе у меня висела фляжка с водой. Я сорвал её, откупорил, вылил в руку и плеснул себе на лицо. Затем – ещё раз. Остатки допил. Прохладная вода не принесла облегчения, не утолила жажды, но, по крайней мере, вернула мыслям хоть сколько-нибудь ясности.
«Нет,