Когда-то он выглядел совсем иначе и был самым обычным мужчиной по местным меркам, но во время его работы учителем истории в оцидитглацемской закрытой школе для мальчиков его отравили. Врачи его долго и упорно спасали, но в итоге после трех лет в больнице вместо пищевода пластик, вместо голоса генерация, вместо глаз кровоточащие дыры, а виновников так и не нашли. Никто так и не понял, за что, но, как говорил сам Ивольтер, «в нашем веке повод не нужен». И, вероятно, он прав.
Хотя уж вот чего-чего, а травить учителей даже мне в голову не приходило, а относились они ко мне, мягко говоря, не очень.
– Зато девушки с тебя глаз не сводят, – усмехнулся отец, проследив взглядом за молодыми морэсолмнийскими офицерами. Лучшие из лучших, на празднике они выглядели совсем не стратегами и убийцами, а обычными молодыми девчонками, еще умеющими улыбаться.
Марк-Аврелий как-то странно скривил губы, то ли в улыбке, то ли в оскале.
– Ну сейчас ведь как: чем больше ты уродлив, тем больше всем нравишься. А если еще и богатый, так хоть по телам ногами ходи. Посмотреть на того же вашего Бессердечного, так все мадам и месье мира ковром бы перед ним легли.
– Он талантлив, – ответил отец.
Сам модельер приглашение на бал вежливо отклонил и остался в Городе у Моря. Все такие из себя умные дамы и самые максимальные модники в зале долго сокрушались, что их лишили возможности познакомиться с живой легендой.
– Не спорю. Но страшен как смерть.
– Уж н-хе об-хо м-хне ли р-хечь? – к нам впервые за ночь подошел Лукьян, к счастью, без сопровождения мужа. Несмотря на все произошедшее, фон Дэшнер выглядел даже веселым. Или пытался таковым казаться.
– Да кому ты нужен, – не постеснялся Ивольтер. – Константин, оцени, три урода на одном квадратном метре.
– Помилуйте, – родитель закатил глаза. Он, всегда для всех такой красивый и необычный, на нашем фоне выглядел банально и даже несколько неуместно.
– Ещ-хе и издев-хается, – с улыбкой покачал головой Лукьян. – Я т-хут-х нед-хав-хно разб-хирался в-х св-хоих ст-харых вещ-хах и к-хое-чт-хо н-хашел, – он запустил руку под белый плащ и достал сложенную вчетверо фотографию. – П-ходум-хал, чт-хо ст-хоит от-хдать в-хам.
На фотографии были четверо совсем молодых и очень похожих мужчин.
– Узнаешь? – спросил отец, чуть подрагивающими пальцами держа карточку.
– Ты? – ткнул пальцем я, без особого труда узнав родителя, хотя синие волосы и такая же ярко-синяя куртка с шипами сбивали с толку.
– Да.
– А это я, – Ивольтер ткнул в юношу рядом. Здесь с узнаванием было уже проблематично. Заносчивая морда на фото у меня никак не сходилась с мужчиной передо мной.
– А еще двое?
– Два Люциана, – почему-то нехотя ответил отец. – Дарштрайн и фон Майер. Нам тут лет по двадцать от силы.
– Дарштрайн уже