7
Покатая улица, в гору слабый уклон, против тока ручья талых вод иду, звон слышу колоколов. Будто уши мои – это прозрачные купола, и в них бьются металлические ангелы. Голуби, словно вздохи воспоминаний, рвутся неудержимым ручьем, и кружатся под небесным сводом, разнося эхо. Вижу, пока не ослеп тот, которому я однажды отдам свою жизнь. Таяние раскалывает мне переносицу запахом сырости, открывая рану в каком-то безвоздушном пространстве. Ни боль глухая в кости, ни чувственная слепота, ни жар огня, застилающий видимое, как бабочка, вьющаяся перед глазами, которую не поймать. Ни ветки, ни песок слов чужих, грязных, бездумных, выброшенных наотмашь, не остановят ток воды, не остановят таяние, не остановят мое хождение по оным кругам. Точка невозврата, новая веха в развитии выкидыша сознания.
Изо дня в день, изо дня в крик, челюсти, смотанные изолентой, силятся ее разорвать. Ничто не может остаться неизменным, улавливаются не результаты, а процессы, но принимаются за результаты. Оттого невозможно нащупать твердую почву под ногами. Неизменное принимается за низменное и наоборот. Время медленно, не мы, оно располагает нами, не позволяя уловить его ускользающий концентрат, сковывая в логические цепи. Если бы оно могло… это противоречило бы нормальному функционированию. Вдох снаружи, будто из-под толщи сна, удачное сочетание лиц, форм, слов, и смысла, обличающего их, да и что может быть правильным в принципе при таком угле рассмотрения, – все это вываливается из пропасти, вот только куда. Частокол звукоряда, обвешанный глиняными горшками «бочек». Что может быть правильным кроме угля, которым заканчивается все, оказавшееся здесь.
8
– Понимаешь, эмоция одна, но не радость от упоения догадками, которые оправдались, а скупая истина простоты. Этот фильм не хочется разбирать, а он сам разбирает тебя по костям, и говорит: «Здравствуйте, я есть жизнь, и вы есть жизнь, а жизнь есть фильм, вы не можете его переключить, вы можете сделать выбор и принять последствия». Этот выбор: бороться или сбежать. Тело предоставляет возможность сбежать, верно? Фильм говорит: «Но вы знаете, что и я нахожусь в вашем теле. Я – это не я на самом деле, я просто шифруюсь здесь». И мы смотрим друг другу в то, что было бы у пустоты вместо глаз!
– Если изучить грязь досконально, она уже не будет называться грязью. – ответил Бронштейн, – Я прячется не столько здесь, сколько когда.
– А когда?
– Тут уж как повезет, всему свое время.
– А когда «свое время» началось? С момента рождения, или когда я это понял?
– Не думаю.
– Зачатия может быть? И что ты вообще имеешь в виду под своим?
– Своим или твоим – причинность места, не столь важное. Каждое время содержалось в живших до нас, оно было заключено в них, законсервировано