Выполняли мы и другие упражнения: подтягивались на турнике или просто висели – кто дольше выдержит (при этом Егор Матвеевич размещал под перекладиной доску, сплошь утыканную мелкими гвоздями остриями вверх); прыгали через козла (за этим снарядом учитель клал всё ту же доску с гвоздями, что, по его мнению, должно было заставить нас брать более быстрый разбег, сильнее отталкиваться и дальше приземляться); отрабатывали акробатические элементы (счастливчики отделывались растяжением связок, менее удачливые ребята – вывихами).
Зато как радостно было у каждого из нас на душе, когда урок физкультуры заканчивался, и мы покидали спортзал – пусть исцарапанные, пусть в синяках и шишках, но зато живые! От счастья хотелось петь, и это желание мы могли воплотить в жизнь на уроке музыки.
Глава 6. Приобщаясь к прекрасному
Музыку у нас вела не Наталья Михайловна, а другая учительница, которую звали Татьяна Алексеевна Голубева. Несмотря на то, что она постоянно кричала на нас, порою срываясь на визг, никто её не боялся. Одни её просто игнорировали, другие всеми силами стремились довести до белого каления. Вторых было больше, поэтому каждый урок музыки превращался в один сплошной большой конфликт.
Татьяна Алексеевна входила в класс с баяном на шее, а за ней староста класса Жданова тащила внушительных размеров спортивную сумку на молнии, в которой лежали разные музыкальные инструменты, как-то: металлофон и палочки с деревянными шариками на конце; бубен; трещотка; деревянные ложки; глиняные свистульки; губная гармошка; маленький детский барабан; пионерский горн.
Хулиган Поляков неизменно встречал Татьяну Алексеевну какой-нибудь обидной фразой наподобие: «У-у, притащилась, старая пердунья! А я-то думал, что тебя на улице волки сожрали!» Тему моментально подхватывал Витя Колобков: «Ты что, охота волкам травиться! У неё же внутри сплошная желчь!» Поддержать завязавшуюся беседу считал своим долгом и Бородин: «Ребята, вы на неё только посмотрите! У неё же рожа точь-в-точь как у тех обезьян, что скачут по спортивной площадке!» Тотчас же сразу с десяток учеников, в том числе и девочки, принимались дружно скандировать: «Макака-переросток! Макака-переросток!»
Лицо Татьяны Алексеевны покрывалось красными пятнами, губы сжимались в тонкую нить, глаза становились злыми-презлыми. На протяжении десяти секунд после такого приветствия учительница шумно раздувала ноздри, а потом принималась орать. Она называла нас шелудивыми поросятами, выродками, гнидами, подлецами, моськами, ушастыми прохиндеями, а также использовала множество других ругательных эпитетов. При этом она отчаянно жестикулировала, отчего баян на её шее болтался