На перемене заходить сюда отваживались только самые большие оторвенники из числа первоклассников. Даже второклассники и третьеклассники во внеурочное время посещали клозет с опаской. В этот период туалет становился владением старшеклассников: на втором и третьем этажах их гоняли педагоги-предметники, запрещая без всякой меры набиваться в ретирадные места, зато на первом этаже учителям начальных классов было всегда всё по барабану.
Открыв дверь туалета, человек будто бы попадал в совершенно иное измерение – к сожалению, гораздо более поганое, чем то, которое было в школьном коридоре с завязывающимися в клубок и орущими благим матом детьми. Помещение было разделено выкрашенной в голубой цвет перегородкой из ДСП. В ближней ко входу части, на левой стене, находились три раковины; одна была разбита, у другой отсутствовал кран, у третьей кран был, но без вентилей, и из него нерегулируемой тонкой струйкой постоянно бежала ледяная вода.
Здесь, в предбаннике, собирались, как правило, девяти- и десятиклассники. Они курили, травили похабные анекдоты, а иногда и пили из украденных в столовой стаканов добытый по своим тайным каналам самогон, занюхивая его засаленными рукавами форменных пиджаков.
И всё-таки здесь, несмотря на клубы сизого дыма, было не столь неуютно, как в другой части туалета, предназначенной конкретно для отправления естественных потребностей. Если бы в подобном месте побывал Данте, он наверняка представил бы его в своей «Божественной комедии» в качестве одного из кругов ада. По правой стороне от перегородки до окна тянулось возвышение коричневого цвета с одной ступенькой, ведущей к четырём вмурованным в это возвышение толчкам. Один из них, самый крайний у окна, давным-давно находился в нерабочем состоянии, в связи с чем был прикрыт деревяшкой соответствующего размера. Но дети, видимо, считали, что раз дырка, хоть и закрытая, имеется в наличии, туда можно продолжать гадить, в связи с чем на деревяшке донжоном средневекового замка возвышалась солидная куча дерьма. Сходство со старинным укреплением добавляла моча, окружавшая эту горку, как вода в предзамковом рву.
Остальные толчки находились в том состоянии, которое живописал в одной из своих нетленных вещей Егор Летов: «…Забитые говном унитазы, на которые влезают ногами, чтобы не испачкать чистую белую жопу». Смыть груды кала, вершины которых возвышались над краями толчков уже на несколько сантиметров, не представлялось возможным по причине отсутствия сливных бачков: их демонтировал и пропил сантехник Собакин.
По левой стене когда-то шёл ряд писсуаров, но их благополучно расколотили в ходе драк, то и дело вспыхивающих в сортире. Несмотря на то, что от писсуаров остались только отметины на стене, мальчишки,