Некоторым ученикам хватило пары десятков повторений, чтобы всё запомнить, но другие и после сотни не могли толком повторить ни одного пункта. Я думал, что сойду с ума; когда меня спрашивали о чём-то постороннем, не касавшемся октябрятских заповедей, например, знаю ли я, что Дуське из 1 «в» сделали стеклянный глаз, я по инерции начинал говорить: «Октябрята – будущие пионеры…» Я бы наверняка заработал тяжелейшее нервное расстройство, если бы мне не помогли те, кто быстро выучил правила: эти ребята стали подменять меня во время бдений у бюста Ленина, и дело пошло быстрее. К утру третьего ноября все дети из нашего класса вызубрили правила от «а» до «я».
В этот день после первого урока ко мне подошёл Витя Колобков и попросил выйти для серьёзного разговора в раздевалку. Я струхнул, подумав, что этот хулиганистый мальчик будет меня бить, но опасения оказались беспочвенными. Зайдя в раздевалку и тщательно осмотрев все углы – не спрятался ли кто и не будет ли подслушивать, – Виктор с тяжёлым вздохом промолвил: «Знаешь, мне кажется, я не достоин быть октябрёнком». «Это почему же?» – удивился я. «Потому что я не люблю школу, – с этими словами Витя начал загибать пальцы, – не уважаю старших, не приучен к общественно-полезному труду, не умею читать, то и дело вру, а рисую только всякие гадости на стенах. Ну, посуди сам, какой из меня октябрёнок?»
«Не думаю, что все перечисленные тобою моменты могут стать преградой на пути твоего вступления в ряды октябрят, – ответил я. – Есть дети, которые ведут себя гораздо хуже, чем ты, но при этом носят звёздочку и не занимаются самобичеванием. Возьми хотя бы второклассника Рыжова: он на прошлой неделе во время урока пробрался в туалет, нагрёб дерьма из толчков в большой пакет, разбавил водой, чтобы получилась каша, а потом вбежал в класс и метнул всё это дело в товарищей. Я заглянул туда на перемене, и у меня создалось впечатление, что там взорвалась говённая бомба: пол, парты, стены – всё сплошь запачкано жидким калом, даже потолок – и тот в коричневых пятнах! Про учеников я и не говорю: они, небось, до сих пор от этой дряни отмыться не могут. А у Рыжова, который всё это натворил, целый год октябрятского стажа. Ты же, Витя, дерьмом ребят не забрасываешь; тебе ли переживать – достоин или не достоин? Я думаю, вполне достоин». После этого Колобков успокоился и, довольный, побежал по своим делам.
И вот наступило долгожданное четвёртое ноября. В 12 часов 50 минут закончился четвёртый урок, Наталья Михайловна вывела нас в коридор, куда вышли со своими учителями и другие первоклассники, и мы все вместе двинулись в спортзал. Впервые за всю четверть мы шли туда не с ужасом и содроганием,