Некоторые дети проигрывались, что называется, в пух и прах. В октябре всю школу облетела весть о третьекласснике Мурашове, не только спустившем в карты полтора рубля живых денег, но и задолжавшем шестиклассникам Мерзлову и Ёлкину целых пять рублей. Понимая, что он не сможет отдать долг ни в течение двух дней (именно такой срок ему назначили старшие ребята), ни даже в течение двух лет, Мурашов забрался в самый дальний угол большой школьной раздевалки и повесился там, зацепив вынутый из брюк ремешок за металлическую вешалку.
После этого случая директор школы Серафима Ильинична Ханина издала распоряжение, согласно которому картёжникам, застуканным на месте преступления, грозили двое суток карцера, но, поскольку исполнение этого распоряжения никто не контролировал, игры продолжались.
Глава 4. Пусть лучше лопнет совесть, чем мочевой пузырь
Поскольку на перемене первоклассник зайти в туалет не мог, приходилось отпрашиваться на уроке. Но тут возникала проблема: во-первых, учительница при виде робко поднятой руки и грустных глаз ребёнка без слов понимала, в чём дело, и моментально приходила в ярость; от её жуткого рыка, в котором можно было отчётливо разобрать только слово «нельзя», закладывало уши. Во-вторых, даже если она, будучи в добром расположении духа, позволяла выйти, уверенности в том, что всё пройдёт нормально, не было, так как «старики» частенько тусовались в сортире и во время урока.
И всё-таки дети – изобретательный народец. Выход был найден, и не один. К первому, самому простому, прибегали, когда было совсем уж невтерпёж: махнув рукой на нормы приличия и на стыд, прудили прямо в штаны. Как правило, в таких случаях никто не тыкал в описавшегося пальцем, не смеялся и не выкрикивал обидных дразнилок: большинство из нас на собственном опыте знали, что это такое – терпеть до последнего. Конечно, учителя ругались, но поделать ничего не могли, и наказание сводилось к тому, что провинившийся ученик должен был убрать за собой лужу.
Ещё можно было пописать в тамбуре перед запасным выходом под лестницей, там, где мы в своё время лечили Минаева. Успешный исход визита сюда на уроке был гарантирован на все сто процентов, а вот на перемене – примерно в трети случаев: в тесный тамбур набивалось слишком много народу, начинались галдёж и толкотня, шум привлекал кого-нибудь из учителей, и всё заканчивалось болезненным