– Ты готова стать той, что украшает этот тронный зал, в случае лжи?
Одноглазая отступила на шаг, легко нахмурившись. Предательство и ложь – это манеры её лучшего друга, никак не её.
– Готова, если после оскорбительного сомнения в весе моего авторитета вы сможете смотреть мне в глаза, когда я покончу с вашими кошмарами.
Незнакомец легко, беззлобно улыбнулся и посмотрел на женщину: «Atrushi, – кивнул птиц, и ему ответили тем же, – drogo vey».
Зверолюдка подозвала мальчика и взяла его за руку. Они оба сказали: «Ce totu» – развернулись и пошли на выход. Малыш глянул на Лодовику и на прощание махнул ей рукой.
Чувство тревоги вновь начало нарастать в теле девушки, когда она осталась наедине с главой народа. Она не успела толком помахать ребёнку в ответ как раз из-за беспокойства, и даже её единственный глаз, в котором раньше бушевало море во время шторма, выдавал страх. Одна, где-то очень далеко… До слёз беспомощности слабая и хрупкая.
Мужчина посмотрел на девушку. Прекрасно понимая, что это ничтожное создание безосновательно, но объяснимо боится представителя титульной расы, решил успокоить пока что неагрессивную и, быть может, честную Лодовику, в знак мира протянув ей руку.
– Кьюо́нк, – спокойным глубоким голосом отчеканил неизвестный. – Веди себя со мной так же, как и с другими нестайя. Я не король и не вождь, просто лидер.
– Хорошо, Кьюонк. Но меня пугает не это, а неизвестность, – неловко протянула руку в ответ, не зная, надо ли её пожать, позволяет ли это обычай его народа.
Птиц пожал протянутую в ответ руку, хоть такой жест и не был принят у нестайя. Сделал он это исключительно в целях показать человеку более приемлемый для него жест мира, но из-за редкого использования он получился слабоватым и жёстким.
– Она пугает всех, – мужчина отвёл руку с лёгкой брезгливостью. – Из академии Гладиус, да? Как же тебя сюда занесло?
– Я не помню, что произошло, – Лодовика опустила взгляд, сложив руки на груди.
Птиц нахмурился и склонил голову набок. Звериные, в цвет перьев, уши, чьи концы торчали на макушке, легко поджались.
– Что последнее ты помнишь, до того, как очнулась здесь? – с недоверием спросил Кьюонк.
– Я должна была вернуться домой на корабле после путешествия, а потом… Потом ничего, будто у меня вырвали воспоминания. Не помню, сходила ли я на берег, куда делись глаз и мои вещи, в том числе и одежда, – всё это было сказано с нескрываемой тревогой, которая ощущалась не только в голосе, но и в молчании лопоухой доньи. Её чувства были настолько противоречивы, что она не могла контролировать движения своих губ, будто порой за неё говорил кто-то другой.
Кьюонк нахмурился, но всё же уши его после слов девушки выпрямились.
– Ты знаешь, – начал зверолюд, продолжая следить за девушкой, – о духах?
Донья