Rises from the sheets in steam.
This withered root of knots of hair
Slitted below and gashed with eyes,
This oval O cropped out with teeth:
The sickle motion from the thighs
Jackknifes upward at the knees
Then straightens out from heel to hip
Pushing the framework of the bed
And clawing at the pillow slip.
Sweeney addressed full length to shave
Broadbottomed, pink from nape to base,
Knows the female temperament
And wipes the suds around his face.
The lengthened shadow of a man
Is history, said Emerson
Who had not seen the silhouette
Of Sweeney straddled in the sun.
Tests the razor on his leg
Waiting until the shriek subsides.
The epileptic on the bed
Curves backward, clutching at her sides.
The ladies of the corridor
Find themselves involved, disgraced,
Call witness to their principles
And deprecate the lack of taste
Observes that hysteria
Might easily be misunderstood;
Mrs. Turner intimates
It does the house no sort of good.
But Doris, towelled from the bath,
Enters padding on broad feet,
Bringing sal volatile
And a glass of brandy neat.
Суини среди соловьев
(Томас Элиот)
Суини, раздвинув колени, болтая руками,
гомерически продолжает смеяться,
скулы, как у зебры, с двумя полосами,
в пятна жирафа спешат превращаться.
Круги от взбудораженной луны,
двигаются на запад по Ла-Плата.
Смерть и ворон хотят вышины,
Суини охраняет Роговые ворота.
Облака Большого Пса и Ориона
затенили морскую пучину.
На испанском мысе некая Дама,
садится на колени Суини.
Задев подолом по столу,
чашку разбивает вдребезги
и расположившись на полу,
зевая, поправляет чулки.
Безмолвный, в коричневом мужчина,
сидя на подоконнике, злится.
Официант подаёт бананы, апельсины,
инжир и виноград из теплицы.
Мужчина в коричневом фартуке впопыхах,
контракты и концентраты, изымает.
Рашель Рабинович со слезами на глазах,
виноград руками своими хватает.
Она и с испанского мыса дама
думают, что они сексуальны,
человек с усталыми глазами,
отвергает их гамбит изначально.
Выйдя из комнаты, появляется в спешке,
обозначая на лице золотую усмешку,
а за окном субтропики свисают
и глицин кругом благоухает.
Хозяин с кем-то непонятным
разговор ведёт невнятно.
Соловьи надрывают свои голоса,
рядом Монастырь Святые Сердца.
И пели в кровавом лесу мимолётом,
Агамемнон кричал во всё горло,
орошая саваны жидким помётом
и без того оскверненный город.
Sweeney among the Nightingales
(Tomas Eliot)
Apeneck Sweeney spread his knees
Letting his arms hang down to laugh,
The zebra stripes along his jaw
Swelling to maculate giraffe.
The circles of the stormy moon
Slide westward toward the River Plate,
Death and the Raven drift above
And Sweeney guards the horn; d gate.
Gloomy Orion and the Dog
Are veiled; and hushed the shrunken seas;
The person in the Spanish cape
Tries to sit on Sweeney’s knees
Slips and pulls the table cloth
Overturns a coffee-cup,
Reorganised upon the floor
She yawns and draws a stocking up;
The silent man in mocha brown
Sprawls at the window-sill and gapes;
The waiter brings in oranges
Bananas figs and hothouse grapes;
The silent vertebrate in brown
Contracts and concentrates, withdraws;
Rachel n;e Rabinovitch
Tears at the grapes with murderous paws;
She and the lady in the cape
Are suspect, thought to be in league;
Therefore