– Понятное дело, – хмыкнул Голенищев, – такой случай подвернулся.
Становой повернулся к Гурдину. Голова сидел на ворохе сена и вытирал со лба пот. Его вид был плачевен. Шелковая рубаха порвана; бархатная жилетка, до того чистая и перетянутая поперек пуза серебряною цепочкою – заляпана грязью; атласные шаровары разорваны с боку от колена до самого низу; хромовые сапоги топорщились гармошкой и походили на чумазые самовары.
– Что, брат, сдаваться будем? Надеюсь, до смерти не забьют.
Гурдин устало пожал плечами и даже не взглянул на пристава.
– Эй, Илья! Поди, че скажу-то! – позвал Голенищев.
Тут же из-под самых дверей раздался голос молодого Поклонова:
– Говори, Василич.
– Ты, …это, – начал пристав, – ежели меня пальцем тронете, я вам припомню.
– Тут такое дело, – неуверенно отвечал Поклонов, – мужикам пар надо выпустить. Накипело. Ты уж не серчай, но я поперек народу не пойду. Извиняй, ежели что.
– Илья, …сучий потрох! – закричал Голенищев, срывая ногти о деревянный засов.
Поздно. Поклонов отошел от ворот и командовал толпе:
– Давай, мужики! Выноси ворота!
Бунтовщики, держа на плечах здоровущее бревно, ринулись на хлипкий сарай и снесли его вместе с воротами. Илья Поклонов, усмехаясь, стоял в сторонке и наблюдал за процессом расправы над городским головой и представителем власти. Его форменное пальто с петличками служащего резко выделялось на фоне мужицких азямов с заплатами.
Пристав, получив пару тройку пинков по мягкому месту, был с позором изгнан. А вот голову со двора не выпустили: обступили со всех сторон и возили теперь в пыли, отвешивая тумаки да затрещины.
– Хватит ужо! – вступился за несчастного подоспевший только что местный авторитет Ерофей Дудихин, – Убьете, не дай Бог.
Плотник Ерофей имел в среде мужиков неоспоримый вес. Он был высок ростом, да и силою не обижен. Никому и в голову не приходило с ним спорить.
– Ладно, – загудела толпа, – Жаль руки о кровопийцу пачкать! Да пошел он на все четыре стороны! Хрен больше сунется!
– А вы погодите, ребята, – вставил свое слово Илья, – Пущай бумагу подпишет, что претензий к нам не имеет и от оброчной статьи отказывается. На бумаге-то оно надежнее, чем на словах. Правда, ведь?
– Правда, правда, – закивали селяне.
– Дело-то серьезное получается. А вдруг эта сволочь в суд побежит, побои снимать?
– И то, правда, – зачесались мужики, – Чегой-то мы не подумали. Свяжем его, и в амбар.
– Ты как, Ерофей? – Поклонов ткнул Дудихина в бок, – Возьмешь на постой оброкодержателя? Ишь, как мужики на него зыркают. Не доглядишь – пришибут, чего доброго. А комиссия из уезда примчится вскорости, так и выпустим.
– Ой, ли? – прищурился Дудихин.
– Прибудет, дай срок, – кивнул Поклонов.
Гурдин, ожидая окончательного приговора, сидел на земле, вздрагивая плечами и размазывая