– Посмотрим что там, – пробормотал он и вынул пластину из держателя. Один взгляд, и пластина выпала из его рук, звонко ударившись о поверхность стола, раскололась. Смерть сундучника была мгновенной, а приложенная сила ― колоссальной, потому пьезоэлектрический эффект костей был усилен многократно. На пластине ясно отпечатался скрученный голубой силуэт. Похожая изломанная кукла, только материальная и в полосатой пижаме, пролетела днем ранее в окне тамбура. Степан выругался и стал собирать обломки. Он положил их на стол, рядом с костями сундучника, затем поменял режим верхнего света, и комната погрузилась в прохладный темно-синий полумрак. Степан залез на высокое жесткое кресло и покрутился, устраиваясь удобнее. Подушечка была бы кстати. По бокам спинки он заметил ремни и пристегнулся. Скелет сундучника лежал перед ним, недвижный и молчаливый. Степан начал цикл дыхания и медленное погружение в транс. Дыхание его становилось все глубже и тише, глаза он держал слегка приоткрытыми, пытаясь уловить сознание сундучника, все еще связанное с бренными останками. Стало различимо слабое голубоватое свечение над костями и Степан сосредоточился на песне праха. Тихая и тревожная мелодия зазвучала в пространстве его ума, он ухватил ее и потянул звук и свет прочь от останков, вплетая в них сознание сундучника, формируя плотный, искрящийся кокон. Мелодия становилась громче, пульсируя в центре кокона, тревожность покинула ее.
– ПХАТ! – выдохнул он и мгновенно вышел в бардо, протащив сундучника за собой.
Комиссар вновь был в горной долине. Он отпустил сундучника, и теперь сапфировый кокон свободно парил над цветущим лугом. У подножия хребта знакомая зайценогая фигура неспешно прогуливалась вдоль ручья, длинные мохнатые ноги, пригибаясь, несли серебристый андрогинный торс и остроухую голову. Сатир повернул голову в их сторону, и его печальная и смешливая морда, извращая перспективу, оказалась перед Степаном. Золотистые глаза уставились на комиссара и пронеслись сквозь сознание, как яркий, мощный луч света сквозь дымку. Проводник вытянул руку, и сундучник устремился к нему в ладонь. Степан хотел было двинуться за ним, но передумал. Пространство бардо ― самая ненадежная вещь во вселенной.
– Эрлик, – услышал он глубокий бархатный голос, всколыхнувший пространство вокруг. – Иди. Найди, – зайценогий потряс зажатым в руке коконом, как бы призывая к справедливости, подогнул ноги и прыгнул за хребет.
Бардо задрожало, и Степан поспешил вернуться назад. Он открыл глаза и уставился на свои руки ― в трансе он вцепился в пальцы ног скелета. Он разжал пальцы, и косточки посыпались на базальтовую поверхность. Степан вытер ладони о кофту и потер лицо. Когда четкость окружающего мира восстановилась, он рискнул отстегнуться и сполз со стула. Переместился на пуфик около шкафа и прислонился к прохладной стене. «Эрлик», – подумал он. – «Точно, автохтонный психопомп. Невероятно». Но зайценогий проводник ему понравился. Уют и обещание нового