– Ойбля, – защитился Степан. От неожиданности он расплескал кипяток и обжег руку. Его охватил такой страх, что он быстро побежал в купе, поставил термос и кружку на столик, взлетел на свою полку и залег там, как в норе, не чувствуя боли.
– Вы не видели мамы? – спросила снизу Настя. – С вами все в порядке?
– Да. Нет. То есть, я ее не видел. У бойлера ее нет. Просто …
Тут он замолчал. Ведь он видел психопомпа, а психопомп не приходит за живыми. Он протянул руку и попробовал открыть окно. Рама медленно и плавно поползла вниз. Поезд замедлялся к остановке: на скорости окна и двери блокируются автоматически. Можно подумать, что мужик в полосатой пижаме с пьяных глаз вывалился за окно в соседнем вагоне, или как-то сподобился открыть дверь. Степан вспомнил жуткую маску за стеклом и немедленно закрыл окно.
– Товарищ комиссар, – настаивала Настя, – Что с вами? Где мама? Вы уполномоченный или нет! – гневно добавила она.
– Да.
Но он не мог заставить себя пошевелиться. Наступила недолгая тишина, перемежаемая стуком колес. Когда комиссар почти справился с малодушием, дверь в купе резко открылась и в проеме появилась Вранова. В контровом свете коридора ее лицо показалось Степану выкованной из красного золота маской, коварный свет очертил слишком высокие скулы и какое-то злое и хищное выражение лица. От былого благородства не осталось и следа, только видна была порода.
– Мама, – вскричала Настя, – где ты была?
– Что ты кричишь, – злобно прошипела та, – разбудишь комиссара.
– А он и не спит, он ходил за кипятком, и искать тебя.
– Да? – холодно ответила ей мать, – и где же он меня искал?
– Около бойлера – решился ответить Степан. – Я стучался в туалет, но мне не ответили.
– Ну, так я была занята. А раз вы не спите, будем собираться, скоро Корган.
Она включила верхний свет, колдовство полумрака рассеялось, и Вранова стала прежней благородной и спокойной матроной. Степан отказался спускаться и лежал на своей полке, пока коридор не заполнился звуками пассажиров. Тогда он отправился в передний тамбур, наслаждаясь по дороге обществом людей в их естественном суетливом движении. Никаких признаков того, что в вагоне случилось несчастье, Степан не увидел и совершенно успокоился, решив, что кукла за стеклом ему почудилась. В тамбуре одно окно было открыто, подле него миловидная черноволосая девушка в джинсах и кожаной куртке курила длинную самокрутку.
– Ой, – пискнула она, увидев Степана, и чинарик улетел в пустыню.
– Прошу прощения, – галантно сказал Степан.