– ский Коммерческий банк оказался скорее похож на ссудную кассу, впрочем, довольно просторную, отделанную и обставленную с претензией на роскошь и стиль, по последней моде. За сверкающим дубовым барьером сидел всего один служащий, который при появлении Алеши только мельком глянул на него и продолжал свои, очевидно, важные дела с бумагами. Когда же Алеше удалось деликатным покашливанием обратить на себя внимание (почему-то Алеша очень заробел), служащий принял от него бумаги, внимательно их просмотрел и благожелательно, с легким немецким акцентом, выразился в том смысле, что к выкупу заложенного имущества препятствий нет – несите только деньги.
– Как… деньги? Я хотел, напротив, получить деньги под этот залог…
– Деньги уже получены. В уплату долга, как здесь же и указано, – служащий, развернув бумаги к Алеше, водил острием карандаша по строчкам, – Вот-с, тут сумма, тут и прописью сумма, тут и подпись Ваша.
– Как получены?! – Алеше ничего не понимал, – Что такое, получены?…
– Получены, Вашим доверенным лицом получены, по Вашей же специальной на это действие доверенности.
Взяв паузу и ничего от Алеши не услышав, служащий продолжал уже как бы иронически:
– Молодой человек! Вы, я надеюсь, перед тем, как бумаги подписывать – Вы же их читаете?
Алеша не знал, что сказать. Служащий выложил бумаги на барьер и опять погрузился в свои дела. Алеша перечитал договор и теперь так ясно все понял, что волосы зашевелились у него на голове. Выходило, что это он был должен тому самому ясноглазому покупателю, и, «в уплату долга», отдал ему Чермашню! Чермашня, прекрасная Чермашня, за которую думал он выручить тысяч двадцать, перестала быть его собственностью! Из-за одной глупой закорючки, из-за Алешиной глупой подписи, из-за Алешиной глупой головы!
Бедный Алеша стоял, как громом пораженный. Наконец, чтобы сказать хоть что-то, он дрожащим голосом и еле слышно отнесся к служащему:
– Могу ли я… поговорить с управляющим?
– А если молодой человек намерен здесь кричать, устраивать беспорядок и скандал, то я вынужден буду меры принять! Городового, полицию-с!..
Акцент его почему-то усилился, и, на робкие попытки Алеши что-то возразить, клерк закричал на него срывающимся противным фальцетом:
– Фсякий предель должен иметь свой рамка! Ваше поведение есть недопустим для приличный тшеловек! Полиция, айн секунд полиция!..
Алеша не кричал и уж совсем не собирался устраивать скандала, но почему-то при упоминании полиции стушевался и чуть не бегом покинул злосчастную контору. Он бежал по чистым и широким улицам, застроенным все новыми домами, и не замечал ни улиц, ни домов, ни все заливавшего роскошного солнечного света. В глазах его было темно, а что творилось на душе – этого я уж и описывать не берусь! Наконец, уже на набережной, так же не замечая прекрасной Волги, машинально сел в пролетку и сунул извозчику