«Путь» родился. У его рождения был свой путь. Он не был плотно связан с этой супермашиной, у него были свои причины появления. Не произойди один случай, не случись одна встреча, и Кулигину пришлось бы изобретать какой-нибудь очередной вечный двигатель, лишь бы снова схавал пипл, лишь бы супермашина продолжила работать и не загнулась, лишь бы снова – в такой-то день, в такое-то время, в таком-то магазине, такой-то автор, такой-то бестселлер – милости просим!
«Путь» понравился даже больше, чем «Весы». В статьях писали, что от «Пути» меньше веяло канцелярщиной и что мир был будто бы живее. Калугин не сдерживал усмешки. Конечно, живее.
Только вот он всегда работал в одном мире. Укомплектованные миры ему были ни к чему. Достаточно было следить за тем, как менялся мир вокруг него, и менять мир внутри него самого, который и изливался в строки, в буквы, в текст.
И в «Весах», и в «Пути» углядели реформаторские нотки. Стали приписывать Кулигину шаги в политику. В её критику. Калугин не сдерживал усмешки. Политика, как же. Только если любые предположения о государстве, которое и то не слишком совпадало с Россией-матушкой, пусть так и называлось там тоже, могли приписываться к попыткам «в политику».
Но как только к Калугину пришло слово «пирамида», он тут же понял: здесь есть где углядывать политику. Ненастоящую, может, даже иллюзорную, но это уже слова не на пустом месте. А всё потому, что все те ветки, которые так и грызли его изнутри на протяжении многих лет, наконец, обзавелись плодами, которые готовы были выбросить в мир. И Калугин – и Кулигин вместе с ним – понял: пора строить свою пирамиду. И пусть эта пирамида будет стоять верх ногами, пусть. И пусть он будет идти к вершине её именно так, снизу, ставшего верхом, вверх, ставший дном. И ему не было страшно. Он просто хотел верить, что он на этом новом пути один, пусть это никогда и не было правдой. Да он и не мог верить. В одиночку сложно. А он не был один. И путь потому именно и не был таким уж сложным, каким казался сначала.
Ведь лёгок спуск в Ад.
2
– Скажите, а в вашей новой книге есть какая-нибудь… любовная линия?
Ну конечно. Голос-то глубокий такой, да женский. Спросила вкрадчиво так, будто что-то непристойное. Не в первый раз с такою сталкивался. Каждый