– Мне кажется, я начинаю понимать своего отца. В своё время на фронте он познакомился с женщиной-сибирячкой. Забыть её не может по сей день. И у меня где-то там, в ваших краях, живёт брат. Я его видел. Когда я учился в десятом классе, отец вдруг оставил нас с мамой и уехал к фронтовой подруге в Новосибирск. Я ездил за ним… Это целая драма для моего семейства. Особенно для отца… Ваша бабушка родом из Ленинграда?
– Нет. Мы нашу бабушку зовём бабуней. Главный человек в нашем доме. Она – пани Ганна, Анна по-нашему. Родилась неподалёку от Гродно. Её отец по национальности – немец. Он был управляющим в имении польского пана. Перед Первой Мировой войной бабуня со старшей сестрой оказалась в Петрограде. Работала в Царскосельском госпитале, но после революции голод погнал на Дон.
– Потрясающая история. А она что-нибудь рассказывала о том, как жила на Дону?
– Говорила, тяжело пришлось, хотя здесь у вас жили сытней, богаче. А потом – Сибирь. Детей нарожала много, но ни один не был на неё похож, все – в донских казаков. Очень рано поседела. Но у неё остались прекрасными глаза – выразительные, карие. Ни у кого в родне нет таких глаз. И никто так смеяться не умеет, как она: заливистый детский смех, всем лицом, всем телом.
– Выходит, что вы похожи на свою бабуню? Солнышко, я начинаю опасаться, что мы сейчас установим наше родство. Вдруг я окажусь вашим троюродным братом? Как вы на это отреагируете?
– Обрадуюсь. Хотя у меня в Сибири уже есть родной брат Александр, два двоюродных – тоже Александры и даже троюродный – Александр! А может, мы действительно родня? У меня такое ощущение, что я вас очень хорошо знаю, – понизила голос Арина, словно коснулась чего-то личного.
– У вас ещё будет время прочувствовать, как важно говорить с человеком на одном языке. К сожалению, это большая редкость. Я возражаю против близкого родства, но предлагаю перейти на «ты», – Анатолий приобнял девушку за плечи и притянул к себе.
Арина отстранилась и выдержала паузу.
– Мне кажется, нам пора вернуться в лагерь. Рискуем остаться без места для ночлега… Вы не обижайтесь! У меня этот переход на «ты» происходит мучительно. Я могу так обратиться к совершенно неинтересному человеку. Но иногда возможно только «вы». Трудно объяснить.
– Пугливый ты бельчонок. Понял и не настаиваю, – Одинцов легко вскочил на ноги и подал ей руку. – Но я старше по возрасту и первым говорю тебе: Арина, ты – чудо! Пойдём штурмовать палатки!
Глава 2
У людей с этим роковым даром несчастной – единоличной – всей на себя взятой – любви – прямо гений на неподходящие предметы.
Лагерь утихал. Ещё слышались весёлые препирательства, смешки, негромкое