Вы знаете, какое чудо – горные реки? Тёмно-зелёный бархат! Прямо с ледников – живая вода. И струится она так мощно, что ты не можешь отвести взгляда от этого стремительного потока – завораживает! Я видела, какого цвета бывает море. Цвет наших горных рек – богаче. Могу поспорить! Там, в глубине, отражается не только голубое небо. Осенью горы, вдоль которых текут реки, просто горят на ветру. Осины – бордовым огнём, рябины и берёзы – всеми оттенками золота, меди. И каждый оттенок в воде, как в зеркале.
С берегов – огонь, а со дна поднимается каменный холод. Ты этот холод собственными глазами различаешь по цвету. Сделай глоток – зубы заломит! Лёд! И такой страх, и такое волнение перед этой стихией! Вода – тайна!
Одинцов слушал Арину, не переставая удивляться выразительной интонации её голоса. Слушаешь и представляешь всё, о чём она говорит. Ведь и у самого точно такое же отношение к малосильной речке, текущей прямо за огородом. Не горная река, а и в ней плоть живая. Сам об этом думал…
– И что же будущий журналист, поэт и писатель делает на заводе металлоконструкций?
– Я учусь жить, – доверительно сообщила Арина своему собеседнику.
– Правда-правда? – Одинцов с трудом подавил острое желание попробовать на вкус губы этой фантазёрки. А она, почувствовав неуловимую перемену в тоне его голоса, растерянно протянула:
– Пра-авда! Я просто учусь жить…
Тоха снова овладел собой и как можно равнодушней спросил:
– Арина, а почему ты настолько уверенно говорила о любви Наташи Ростовой? Была влюблена?
Соседка затихла так, что не стало слышно её дыхания. Тоха обеспокоенно приподнялся и тронул девушку за плечо:
– Спишь?
– Нет. Обдумываю, что вам ответить. Мне кажется, я слишком много о себе рассказала.
– Ничего себе, заявочки! Я только собрался пооткровенничать с тобой, а ты, как улиточка, шмыг в раковинку и затихла. Мы так не договаривались!
– Мне кажется, я знаю о любви всё. Сначала думала, любовь – это когда душе очень, очень больно. Всё время больно и страшно. И ещё – невыносимо одиноко. Когда ты любишь, говорить об этом невозможно. Ты становишься непохожим на всех нормальных людей. Тебе хочется задарить единственного для тебя человека всеми чудесами света, а он твой подарок принять не готов. Рассчитывать на то, чтобы тебя поняли, – нельзя. Между вами – стена, поток ледяной воды. Но даже и этим не объяснишь одиночества. А боль? Боль оттого, что самый необходимый для тебя человек – другой, недосягаемый берег горной реки. И ты всей кожей, всем нутром понимаешь – тебя для него нет. Господи, какая это боль! У меня даже стихи были… Детские, конечно, наивные…
Да, мне больно – ты это знаешь.
Да, мне горько – ты это видишь.
Ты