Когда вошли в конюшню, в нос Меркулову-первому ударил знакомый запах: так пахло от дяди Бори, но здесь этот запах был гораздо сильней.
Чтобы не волновать лошадей непривычным видом, дядя Боря снял с шеи своего крестника и, взяв его за руку, повел вдоль маленьких комнат, в которых находились незнакомые огромные существа, которые при появлении заробевшего Меркулова-первого начали гулко топать большими ногами, мотать вытянутыми головами, и не понятно: то ли улыбаться, то ли зло скалиться зубастыми пастями, и при этом громко фыркать широко раздуваемыми ноздрями.
Дядя Боря подвел своего крестника к комнатке, из которой давно навстречу им тянулся, выгибая точеную шею и прядая удивительно подвижными ушами, темно-коричневый с золотистыми ворсинками красавец-конь, четырехлетний рысак Бербер.
Отворив дверь и поздоровавшись с заждавшимся его конем, дядя Боря достал из кармана куртки завернутый в платок ломоть ржаного хлеба и, отломив от него часть, протянул ее на ладони гнедому Берберу. Тот благодарно фыркнул, губами деликатно снял с ладони хлеб и принялся жевать крупными белыми зубами. Прожевав, потянулся мордой за добавкой, нетерпеливо топнув копытом.
– Ах, ты хитрец! Ах, ты попрошайка! Погоди, сейчас получишь. Славка, давай руку. Ты его не бойся, он умный, он не укусит.
Присев на корточки, дядя Боря положил хлебный мякиш на ладонь Меркулова-первого и, держа его маленькую ладошку в своей, протянул ее с хлебом навстречу коню. Вначале Бербер настороженно тянул воздух раздутыми ноздрями, обдумывая условия предлагаемого дружественного договора и, видно, согласившись с ними, потянулся к хлебу. Меркулов-первый близко увидел в аметистовых, прозрачных Берберовых глазах свое уменьшенное фотографическое изображение и почувствовал щекотное прикосновение к чуть-чуть вздрагивавшим пальцам волосков на неожиданно нежных конских губах.
Потом дядя Боря чистил и расчесывал Бербера, и Меркулов-первый ему помогал, держа в руках по очереди щетку и гребень.
Бербер, развлекаясь, тихонько толкал его мордой в грудь и даже пару раз уронил на бетонный пол, плутовато оглядываясь на хозяина, занятого зачисткой напильником задних копыт.
После окончания приборки на Бербера была надета сбруя, которая сулила долгожданную прогулку. В нетерпении конь переступал ногами, пофыркивал, ожидая, когда его поведут из конюшни мимо других лошадей.
На круглом тренировочном плацу дядя Боря позволил Берберу размяться в свободном беге, затем привязал к нему длинный ремень и, встав в центре круга, пустил коня вокруг себя размашистой рысью, громко и одобрительно