Лошадь летела, подгоняемая кнутом и криками возницы, поднимая фонтаны брызг. Когда лошадь и сани миновали середину реки, лед треснул, и слева от саней начал пучиться, поднимаясь и громоздя вал тороса. Лошадь бросилась в сторону, поскользнувшись, упала и стала биться в упряжи. С реки донесся истошный женский крик.
Гул смятения пролетел над набережной. Ответно заголосили женщины: «мужики, чо стоите, спасать надо», толкая матерившихся мужиков на дело заведомо рисковое.
Борис Никритин воткнул лопату в кучу песка, спрыгнул с платформы, остановился, ища глазами нечто крайне необходимое, и нашел: лежала в сторонке куча досок, сброшенных с платформ. Выхватил одну: не широкую и не длинную. Рысцой побежал к реке. За ним следом сорвались еще двое.
От воды, вышедшей на лед, через десяток-другой шагов вымокли до колен. Но не приходилось на это обращать внимания, – лед начинал угрожающе потрескивать и скрипеть под ногами, спираемый огромной массой напиравшего сверху ледяного поля.
Между тем торос медленно, но безостановочно приближался к лошади и саням, вздыбливая перед собой вал расколотых льдин. Вода под напором выходила из разлома на лед.
Теперь возле саней кричали все трое: через равные промежутки времени высоко и страшно вскрикивала женщина, растеряно и неистово матерился на лошадь мужик, и тонко гиготала, срываясь на прерывистый хрип бедное животное, безуспешно пытаясь подняться на ноги.
Когда спасатели добрались до терпящих бедствие, вода уже заливала сани, в которых, выпучив белые от ужаса глаза, сидела растрепанная, промокшая насквозь, молодая женщина на последнем сроке беременности. Муж, молодой парень, бестолково метался между женой и лошадью.
В такой обстановке, как в бою, слушают того, чьи команды коротки и тверды. Борис Никритин это делать умел. Сунув доску в добежавшую до саней трещину, обломил кусок длиной в метр. Складным ножом, с которым никогда не расставался, Борис отрезал от вожжей два куска, каждый связал беседочным узлом – не пропала даром наука морского лейтенанта Душечкина, накинул на концы доски – получилась «беседка». Не очень удобная для транспортировки беременной женщины, да где же взять другую? Двое, перекинув через плечи перевязь, потащили к берегу охавшую на доске молодайку, поддерживаемую сзади воспрянувшим духом мужем.
Борис остался с лошадью. С помощью ножа расправился с упряжью, сбросив дугу, хомут и седелку, оставив только узду с поводьями. Подбадривая голосом, помог лошади подняться на ноги. Встал перед ней, крепко держа уздой ее голову так, чтобы она видела только его и понемногу пришла в себя, уняв крупную дрожь, колотившую все ее намокшее в ледяной воде тело.
Однако ж, и ждать было нельзя, лошадь от каждого звука, издаваемого приближавшимся ледяным торосом, испуганно всхрапывала, прядая ушами и кося