Сыну, рожденному Младшей Хозяйкой, повезло гораздо больше, чем кошкиным детям.
Во-первых, его привезли на извозчике завернутым в персональную байковую подстилку; во-вторых, чтобы он не вздумал выкинуть фокус подобно кошкиным детям, его крепко спеленали по рукам и ногам белыми отглаженными пеленками и приставили Старшую Хозяйку смотреть, чтобы он не исхитрился от них освободиться и, в-третьих, этому крошечному, по человеческим меркам, существу был дан такой громкий голос, что в его поисках не было ни малейшей нужды.
При этом, если на бедную кошку, повсюду искавшую пропавших котят с причитаниями на своем кошачьем языке, все шикали и грозили пальцем, то хозяйскому сыну позволялось кряхтеть, пищать и верещать сколько душе угодно.
На четвертый день кошка, не догадавшись тщательно обследовать помойку, примирилась со своей потерей и, заняв привычное место на кухне перед печкой, неодобрительно наблюдала за суетой обеих хозяек, не умевших толком ни вылизать, ни накормить своего неугомонного детеныша. Она презрительно жмурилась и раздраженно дергала кончиком хвоста.
Кошку не удивляло отсутствие у новорожденного отца. У кошек принято, чтобы кот-отец вообще не знал о существовании своего потомства. Так-то оно спокойнее.
Да и откуда кошке было знать, что инженер Веселовский все эти дни проводил на строительстве, организовывая защиту двух первых, возведенных минувшей зимой кессонов от неотвратимо надвигавшегося ледохода.
Днем апрельское Солнце безжалостно топило в полях, на пригорках и речных откосах осевший, сырой и ноздреватый снег, точило на речушках, ручьях и болотах хрупкий лед, и вольная вода, накапливая силы, ждала своего часа, чтобы, соединившись в Волге, вновь предпринять попытку завоевать сушу, затапливая, смывая и тараня льдинами все стоявшее на ее пути.
Не только возле строившегося моста, но и во всей нижней, береговой части города люди готовились к предстоящему сражению с водой.
Дома, сараи, заборы, уборные, афишные тумбы, заколоченные на зиму газетные киоски и будки для продажи газированной воды, телефонные и осветительные столбы никто переносить в безопасное место, разумеется, не собирался, но и без того на набережной с прошлой навигации скопилось много товара, в основном – строительных материалов, которые могли серьезно пострадать от набега полой воды.
В то время, как простые обыватели сооружали во дворах из песка, земли и досок самодельные плотины, доставали из погребов и переносили в квартиры оставшиеся после зимы съестные припасы и плетенки с хранимым для посадки картофелем, сносили в сараи остатки поленниц, а наиболее сердобольные, не откладывая напоследок, мастерили для своих четвероногих сторожей помосты повыше, городские власти для спасения государственного имущества мобилизовали членов профсоюзов грузчиков и возчиков-ломовиков.
Пока еще скованную льдом реку караулили члены добровольного общества спасания на водах, несшие круглосуточную вахту на берегу, готовые вовремя поднять тревогу.
В эти дни осводовцы получали под свой исключительный контроль сообщение жителей двух частей города, разделенных рекой. Зимняя переправа по льду реки была официально закрыта, и только отчаянные мальчишки, несознательные выпившие граждане да торговки с Молочной горы осмеливались нарушить этот запрет. Первых, наподдав подзатыльников, отпускали, вторых сдавали в милицейский участок, а с третьими проводили разъяснительную работу и ….тоже отпускали, поскольку вследствие нарушения санного пути город в эти дни был полностью отрезан от подгородных деревень и потому испытывал дефицит деревенской продукции, и в первую очередь – молока. Молочницы с Заволжской стороны на короткий срок получали возможность захватить монополию торговли на Молочной горе, которой спешили воспользоваться.
Осводовцы, понятно, отчасти этим пользовались, собирая дань с бесстрашных и разворотливых теток, но честно отрабатывали полученное, помогая тем преодолеть опасную переправу. Почти у каждого осводовца была своя постоянная клиентура, с которой только он имел дело.
Борис Никритин, проводивший на берегу все свободное время, каждый день появлялся на Рыночной улице с литровой бутылкой свежего молока – платой, полученной от своих двух клиенток. В отличие от остальных, он не брал денег, хотя зачастую провожал своих подопечных в оба конца, помогая везти на санках бидоны с молоком по гребню утоптанной за зиму пешеходной дорожки, возвышавшейся теперь ледяным хребтом посреди пространных луж талой воды, разлившихся поверх льда.
Александра в награду показывала ему своего сына, который, возможно, благодаря дополнительному порциону, имел достаточное питание и из коричневого сморщенного писклявого заморыша превратился в розового бутуза, безмятежно коротавшего время в своем байковом коконе.
Вода повела свое наступление в самый