Когда канава пересохла и заросла одуванчиками, а интерес к воде и судоходству остался, специально для него стали выносить во двор и ставить на мягкую траву жестяное корыто, в которое наливали воду и пускали корабли, выструганные дядей Борей с помощью его острого ножа, оснащенные почти всамделишными мачтами и белыми бумажными парусами.
Самое веселье начиналось, когда Меркулов-первый начинал морской бой, бросая в корыто лонг-теннисный мячик, подаренный ему на день рождения хромым дядей Антошей, который теперь являлся к ним без своего портфеля, так как совпавшие по времени события: рождение мальчика и отъезд инженера – пробили дыру в семейном бюджете, которую заткнули продажей «бехштейна».
Мяч, хотя был стар и местами плешив, сохранил свою летучесть и с кораблями в корыте расправлялся легко. Матери и бабушке, как всем женщинам, не нравились морские сражения, поэтому они сразу забирали намокший мяч и клали его высоко на поленницу сушиться, лишая тем самым игру азартного интереса. Поневоле приходилось искать себе другое развлечение.
Например, искупать в корыте кошку, дремавшую на нагретых солнцем досках беседки.
Но кошка, услышав чуткими ушами приближавшиеся шажки маленького человека и не допуская даже попытки фамильярного к себе отношения, заранее была готова стартовым рывком спринтера вскочить на скамейку, откуда одним прыжком, едва коснувшись лапами перил беседки, нырнуть в лопухи, чтобы через некоторое время появиться, прижимаясь животом к земле, из-за бывшего каретного сарая и, только убедившись в отсутствии новых посягательств на свое кошачье достоинство, бесшумной, воровской походкой направиться к соседскому забору и исчезнуть в неизвестном направлении до самого вечера.
Так Меркулов-первый убедился, что кошки не годятся в надежные товарищи.
Но за забором, на соседнем дворе, жило другое живое существо, называемое «охотничьей собакой». Слово «охотничья» неизвестно почему волновало, но узнать, что оно означает, было неоткуда: мама и бабушка собаками не интересовались, картонные книги-раскладки, которые ему читались в то время, эту тему обходили стороной, а дядя Боря приходил только вечером, когда у Меркулова-первого начинали слипаться глаза и пора было отправляться спать в комнату бабушки Елизаветы Лукиничны.
Собака была большой, с короткой и рыжей, как песок в песочнице, шерстью, на спине шерсть была черной. Собаку звали Орел.
В его детских представлениях о соседском Орле было много неясного и противоречивого. Дело в том, что тетя Нюра, каждое утро передававшая ему от коровы Зорьки вместе с молоком наставления «больше пить молока, расти большим и здоровым, и слушаться маму и бабушку», – человек