– Ага, вижу… РОЗЫ РЫ.
– Вот. На чеке, видите, те же цифры.
Мамба не видела, но кивнула.
– Я вам сейчас оформлю. Талон-сертификат. 200 литров бензина.
Ликование волной поднялось в Мамбе.
– Дайте только документ какой-нибудь.
Упп, волна опала и с шумом откатила.
– Какой документ? – спросила она, все уже поняв.
– Права можно, паспорт, что есть.
– Сейчас, – Мамба повернулась на месте и с прямой спиной пошла к машине.
– Чего, мам?
Мамба молча засунулась со стороны Ёнки в окно и принялась копаться в бардачке, ясно понимая, что занимается бесполезным делом. Тут под руки ей попался картонный квадратик. Корочки. Пенсионное удостоверение. Мамба открыла. На имя Одарюка Василия Васильевича. Мамба понесла его в окошечко, ни на что не надеясь:
– На отца оформите, пожалуйста, он будет получать.
Здесь, на краю поселка, были либеральные порядки. Девушка не стала удивляться и задавать вопросы, дала Мамбе расписаться (Мамба поставила кривую закорючку), поздравила еще раз и вручила красиво отпечатанный сертификат на бензин. Мамба повернулась от окна к Ёнке и помахала ей победно бумажкой. Обернулась поблагодарить девушку и увидела, как та достает откуда-то из-за кассы и примеряет голубого сафьяна расшитый кокошник. Девушка встретилась с Мамбой глазами, рассмеялась и задернула светлую шторку с приклеенной к ней надписью ПЕРЕРЫВ.
Ехали и ехали в ночи, потеряв счет времени и километрам. Болтали обо всем. Грызли Ёнкины леденцы, сжевали по одному «припасенному на потом» пирожку. Ёнка без конца прихлебывала из горлышка газировку. Мамба два раза пила на ходу противный саморазогревающийся кофе из банки. В конце концов, Ёнка заерзала и запросилась под кустик. Шоссе шло бесконечным полем. Кустиков не было. Мамба свернула на поперечную грунтовую дорогу, проехала немного и остановилась.
– Ёнка, беги за машину.
– Не, я в стороночку пойду. Тут видно.
– Да кого тут видно? Я вон руки своей не вижу, если вытяну.
Но Ёнка запыхтела упрямо и, хоть была трусовата, уползла с дороги под откос в кромешную тьму. Мамба открыла дверь, спустила ноги на землю, пошевелила пальцами. Вокруг стояла оглушающая тишина и одновременно треск насекомых. «Цикады», – подумалось Мамбе. Над самой головой шевелились густо звезды. Было похоже, что это они издают такие звуки. И показалось Мамбе, что вокруг кроме нее никого, только темнота и тишина, и стрекотание, и звезды. И нет никакой Ёнки, и не было никогда. Панический ужас обуял Мамбу:
– Ёнка!!!!!! – завопила она надтреснутым, сорвавшимся на хрип голосом. И в миг, пока кричала, поняла ясно, нет Ёнки. Нет нигде.
– Ты чего? – донеслось снизу, из-под локтя Мамбы. – Волки?!
И Ёнка полезла на откос, оскользаясь по насыпи. «Жигуль» посветил фарой. Мамба рывком вытащила ее за руку, прижала к себе. И, медленно успокаиваясь, заглушая свое стучащее в тишине сердце, сказала:
– Долго ты!
– А я