– Ха, живой! – загалдели вокруг. – Раз ругается, значит, живой!
Кто-то уже трепал его по плечу. Мужик откашливался, озирался и дышал. Дышал!
– Подавился. Подавился, – народ напирал, всем хотелось посмотреть на человека, уже чуть было не встретившегося с НЕЙ, но вернувшегося.
Мамба выбралась на ступеньки, ее отталкивали, поднимаясь внутрь, все новые люди. Мамба дошла до своей машины и села на пороге, облокотившись на колени, голову уронив на руки. К ней продралась сквозь толпу Ёнка:
– Мама-мама! Что ты?
– Сейчас, Ёнка, – сказала Мамба. – Отдышусь и поедем.
– Мам! – Ёнка отнимала ее руки от лица.
– Нормально все, устала немного.
Мамба пересилила себя и, подняв лицо, улыбнулась кривовато в сторону, чтобы Ёнка не видела мокрых глаз. Ёнка успокоилась.
Подошли двое мужиков в одинаковых клетчатых шортах, похожих на трусы, и в сандалиях на носки. Сами чем-то неуловимо похожие друг на друга, отпечатком, который оставляет профессия. У обоих мягкие какие-то, чуть на сторону, носы драчунов и забияк. Водители. Мамба встала:
– Что?!
– Мужик? Нормально, задрых сразу. Как вы его!.. Ну супер!..
Они благодарили, жали Мамбе руки, хлопали по плечу. Мамба как не слышала их.
– Что-то вы совсем раскисли, – сказал первый, тот, что был с аптечкой. – Вы на море?
– Да, – Мамба слабо кивнула.
Ёнка с горящими глазами подпрыгивала рядом:
– Мы на море, на море, первый раз! Это моя мама!
– Хорошая у тебя мама. Давайте напарник поведет вашу машину. Отдохните. Мы в Ясный берег на турбазу. А вы?
– И мы, – опять кивнула Мамба.
– Хорошо, погнали. Время, – и пошел к автобусу, где уже расселись и нетерпеливо поглядывали на них, приоткрывая занавески, отдыхающие.
Мамба послушно полезла на заднее сиденье. Второй водитель уверенно положил руки на руль, и «Жигуль», не брыкаясь, почувствовав мастера, тронулся следом за автобусом.
Ёнка сразу завела с водителем высокотехнический разговор, дотошно выспрашивая его об особенностях управления именно этим типом автобусов. Тот вполне серьезно ей отвечал. И несколько раз пытался спросить у Ёнки, как же зовут ее маму, но не мог никак найти подходящий момент. В зеркало Мамбе был виден его глаз, временами устремленный на нее, и крепкая шершавая скула. Сама Мамба впала в какой-то ступор, и ей все казалось, что она сидит на крыльце у Силича с яблоком в руке. Даже чувствовался его кисловато-вяжущий вкус во рту. И кисть сжималась поудобней ухватить яблоко, а потом оказывалось, что яблока нет. Мамба встряхивалась. И опять сидит на крыльце. И опять.
И тут вдруг закончился лес, и стало видно, что далеко на горизонте у темного пальто неба занялся огнем самый краешек.
– Ой, – завопила Ёнка. – Мама! Утро!
Мамба очнулась. Водитель явственно вздрогнул.
– Напугала. Так кричишь.
– Ну утро! Утро же!
Мамба тронула водителя за плечо:
– Все.