Он вытащил золотое платье на корсете, разукрашенное маленькими розовыми цветами. Положил его перед Летти, как будто предлагал купить. Потом, как выключенный, ни слова не говоря, вышел. Летти встала и приложила к себе платье, разгладила очень взрослым, совершенно женским движением, оправила юбку.
Ланс с ужасом сказал:
– Ты же не собираешься к нему в этом спускаться!
– Нет, конечно! Но оно такое красивое… Я просто его примерю…
Она беззастенчивым, открытым движением сдернула с себя ночную рубашку.
Ланс не отвернулся – ее нагота не смущала его, он привык: они росли вместе, купались вместе.
Ее нагота не значила ничего, кроме доверия: она не соблазняла, не слепила, не убивала. Ее нагота говорила просто: мы дети, а ты мой брат-близнец.
Ее нагота начала значить потом: когда ее груди налилась, как маленькие яблоки, когда он стал просыпаться ночью в мокром белье, после невыносимо-сладостных снов. Когда Летти, обнаружив в первый раз месячную кровь, прибежала в испуге к брату. Как они молча смотрели на окровавленное белье и платье, как Ланс, холодея от переживаний, вдумчиво прошёлся руками по ее телу, плотно, но бережно нажимая: болит? Нет? Он бил тебя в последнее время? По груди, по животу? Сильно? Ты падала? Нет?
В конце концов, они нашли книгу по беременности и родам – со следами небрежных пометок, оставленными красными чернилами рукой их матери – так странно было думать, что у Теваса была жена, их мать, что она хотела их и ждала. Что она озаботилась купить книгу – и книгу по уходу за младенцами тоже – хотя Агнесс не суждено было ею воспользоваться. Летти нашла ее и утащила в спальню, спутанно отвечая на вопрос Ланса – зачем? Но на обложке был изображен беззубый складчатый малыш, и Летти страшно хотелось ощутить его кожу под своими руками, вдохнуть его запах, и носить, не спуская, с рук.
Как бы там ни было, но мамины книги рассказали о том, что с Летти все в порядке, поведали близнецам о том, откуда появляются дети – и тогда нагота Летти стала значить все.
И тогда же Тевас, видя, что они вырастают, начал преследовать их с ужесточенной, удвоенной яростью.
Но сейчас – сегодня – Летти ещё не была молодой девушкой – это был последний отсвет детства, который умер в глазах ее отца, увидевшего в ней жену.
Который умер, когда ее брат, коснувшись шнуровки золотого платья, впервые подумал о том, что она красивая.
Глава 6
Межвременье:
Лансу снился кошмар.
Он шел вверх по винтовой лестнице, ведущей вниз.
Перил не было, и пространство вокруг заполняла собой вязкая пустота. Он старался держаться прямо по центру, зная, что ему ни в коем случае нельзя падать – но край манил и звал.
Он знал – где-то очень глубоко внутри – что так и будет,