Он повернул голову к ней, и она увидела, какие у него широкие зрачки – в гостиной было полутемно. Он сверлил ее этими огромными зрачками, и ей казалось, что из них изливается тьма:
– Другие братья целуют своих сестёр, они обнимают их. Друзья прикасаются к своим друзьям. Мужчины, даже при знакомстве, жмут руки друг другу! Я видел, я специально смотрел. Я смотрел на всех, кого только мог найти. Люди касаются друг друга. Почему мне нельзя тебя касаться? Назови мне настоящую причину.
– Не заставляй меня, – замялась она, но любое ее колебание в последнее время он почему-то расценивал, как приглашение надавить. Он делал это неосознанно, просто видел и знал, что, когда ей нужно, она может быть невероятно тверда с ним и даже жестока к нему.
– Скажи мне, Летти.
– Ты похож на него.
– На кого?.. – и страшная тень отца снова возникла над ними, нависла так, как будто никогда их не покидала. Его голос просел, – Нет… Нет!
– Внешне, – неловко запинаясь, пробормотала Летти, – Чем ты старше, тем больше ты похож на него. У тебя его прищур, его разворот плечей, его прическа, даже то, как ты пьешь чай… Прихлебываешь. Дуешь. Это его жесты.
– Нет, – беззащитно и потерянно сказал он, – Я не похож на него. Я совсем не как он.
– Внешне! Только внешне, Ланс. Но… Ты прикасаешься, как он. Это больше, чем я могу вынести.
Ланс потрясенно молчал, и она отвела взгляд: смотрела в пол, в сторону, в потолок, куда угодно, только не на него. Она чувствовала себя виноватой за то, что сравнивает отца и сына. Летти долгое время пыталась примириться, но у нее не получалось. Она вздрагивала каждый раз, когда видела его тень, когда смотрела на его подбородок. Она понимала, что для Ланса ужасна мысль о сходстве с отцом, что для него оскорбительно предположение о похожести. Она также догадалась, что Ланс тоскует по прикосновениям, как тосковали некоторые пожилые люди в шелтере, в котором она провела год. У них было всё: уход, личные вещи и пространство, книги и журналы, дела, которыми можно было заняться. Но им не хватало прикосновений, и Летти иногда просто брала их под руку при прогулке по лесу, прилегающему к зданию. Они все любили её за это, хотя ее история людей поначалу отпугивала: беременная восемнадцатилетняя девушка… Она не хотела лишать Ланса этого, а он был пока слишком нелюдим для того, чтобы самому, с чужим человеком, преодолеть этот барьер. Поэтому она примирительно сказал:
– Давай договоримся так: я буду тебя касаться, а ты будешь делать это, только если я прямым текстом скажу. Я обещаю, что буду делать это часто.
– Ты сказала очень серьезные слова, мне нужно над этим всем подумать.
– Это не про тебя! Это про него. Ты не виноват, что похож на него! Как я не виновата, что похожа на маму…
– Ты ни в чем не виновата, – сказал он серьезно, – И я обещаю тебе не касаться тебя, если ты не скажешь.
Тогда:
Хуже стало, когда они подросли.
Летти – со всей генетической беспощадностью,