И словом не обмолвился за все это время! Как он мог? По всему видно, что давно уже припас этот подарок. К свадьбе… Да, хуже позора не случалось еще в жизни Бориса, который привык полагать о себе, что лучше многих.
Анечка же, напротив, воссияла, как утренняя звезда на светлом и чистом небосклоне. Она была счастлива, так счастлива, что сию же минуту хотела броситься на шею дорогому Федору Константиновичу и расцеловать его от всей души. Боже! Кто бы мог подумать?! Такое!!! Ее чувствительное сердце просто разрывалось от счастья, которое было столь огромно, что не могло уместиться в ней все целиком.
Она так и подпрыгнула с места, и в отличие от Бориса, только мечтавшего броситься к ногам отца, тотчас же бросилась свекру на шею, выражая свою безграничную благодарность бесконечным потоком слов в сравнительных и превосходных степенях. Спасибо!
Валентина Матвеевна не скрывала удивления. Федя? Откуда? По всему было видно, что она не была посвящена в планы мужа и теперь испытывала такой же шок, как и Борис с Аней. Но зачем было скрывать? – недоумевала она. – Мне-то можно было сказать? К чему все эти «парижские тайны»? Любит удивить. Валентина Матвеевна была сражена грандиозностью подарка и никак не могла взять в толк, каким это образом удалось Федору Константиновичу провернуть столь значительную сделку, ничем не обнаружив себя. Она никак не могла себе этого представить, точно так же, как и окончательно поверить в то, что это не розыгрыш и не мистификация. Но зная мужа, ей ничего не оставалось, как поверить.
Валентина Матвеевна поздравляла счастливых молодоженов, была искренне рада за них и высказывала надежду, что, отселившись, они, тем не менее, не забудут родителей и станут навещать их не реже одного раза в неделю.
Виталий Альбертович высказывал надежду на то, что взаимоотношения с новыми владельцами и соседями будут столь же продолжительными, и дружески-доверительными, и душа-в-душу-жительными, и какими угодно «-ительными», включая сюда упоительными и утешительными.
Лалочка не скупилась на выражения восторгов по поводу свалившегося на молодых нежданного-негаданного счастья, а так же восторгов по поводу титанической фигуры отца, то есть Федора Константиновича, который в проявлениях щедрости и благородства не знает себе равных не только в этом городе, но и в целом мире.
И пошло веселье, покатилось, полетело, как сказал бы Достоевский, как с горы, увлекая за собой с утра еще не знакомых, а к обеду почти породнившихся хозяев и гостей, невероятным образом превратившихся в таких же точно хозяев этой шикарной квартиры в первом этаже