– Сдай ключ, сволочь!
С четырех сторон пожар,
Князь перчаточку прижал:
– Каспада, мне отшен жаль,
Я ф печали,
Губернатор убежаль
В кремль с ключами…
…Князь – петля через плечо,
А не кается:
– Зо Эмилий Пугачофф,
Зо не кайзер!
Зо не цар! Вы понималь…»
Вот каково противостояние: народ, жаждущий отмщения и желающий, чтобы с ним говорили на понятном ему родном языке против изолированных, обособленных представителей власти. Выступление Пугачева обречено потому, что на лжи построено.
Ассоциацию уже с другим временем – революцией 17-го года, вызывают две строчки: «Отвяжись – худая жись, вдарь прикладом!» Первая часть этого выражения среди стариков еще недавно было в ходу, да и приклад как-то больше сопоставим с оружием двадцатого века: ружьем, пулеметом. Колокольный звон открывает поэму – звук походной трубы ее завершает. Борьба не закончена.
Борис Марьев
Под колокольный, завывающий звон разбушевавшейся зимней стихии проходят перед нами все события поэмы о голодном и бездомном военном детстве «Вьюга». Сюжет ее напоминает подетально выписанный киносценарий. Один крупный план здесь сменяет другой, каждый конфликт перерастает в последующий. Устами погибающего ребенка поэма обвиняет сытых и равнодушных. Что тот несчастный ребенок и сам взрослый лирический герой одно и то же лицо становится ясно только в самом конце поэмы.
«…Был долгий сон.
Менялись даты,
Крутился кинопленкой век,
Пока проснулся
бородатый,
Суровый,
взрослый человек, —
Другой – по имени, по званью,
В других заботах и словах,
И только
теми же слезами
Алёшкин сон стоит в глазах».
Последняя, завершающая строка поэмы как бы подводит черту, категорически декларируя авторскую позицию: «И ненавижу куркулей».
Вернемся, однако, к тексту поэмы, погрузимся в него. Мы еще не знакомы с ее героями, но Марьев уже открывает перед нами географию того трагического детства. Повинуясь марьевскому мастерству реальность здесь плещет через край.
Первое место пересечения пространства и времени :
«Вокзалы. Хмурые вокзалы,
С угарным запахом угля,
С громадами брони и пушек,
Плывущих мимо без конца,
С ругней и топотом теплушек —
Под хромку пьяного слепца;
С крестом войны на каждой раме,
С тяжелым взглядом патрулей,
С полузнакомыми ворами
И сквозняками площадей…»
«Сквозняк площадей» сразу напоминает о хронотопе площади, по Бахтину связанном с гражданственной тематикой. У Марьева этот образ работает в том же контексте.
«И пламенем, святым и чистым,
Венчая дымную броню,
Повсюду лозунг – «Смерть фашистам!» —
Врывался