О папке – в траурной каемке
Он улыбался над столом, —
О Нинке – стриженой сестренке;
Ее увез другой детдом…
О Марь Васильевне и даже
О Женьке, что средь бела дня
Украл часы… а в этой краже
Все заподозрили меня».
Честный изначально парнишка оказывается не способен жить по законам воровского мира.
«То ль хватки не было известной
В одиннадцать сиротских лет,
То ль жил во мне – работай честно! —
Посмертный дедовский завет?..»
А рядом второй по значимости, психологически вырисованный Марьевым персонаж – «залетный вор» Петька Грач, совсем не такой простой, как кажется изначально. «Он был удачлив и красив». Бывало и попадало от него Лешке (так назвал Марьев своего лирического героя) под горячую, пьяную руку и выглядел он в Лешкиных глазах неуязвимым, взрослым, цинично стараясь ввести его в дело. Но и Петька Грач – дитя войны. И Лешка был не далек от такой судьбы. Марьев и здесь старается заглянуть поглубже.
«О вы, недетские дороги!
О память, ты во мне жива!
Из-под полы, как из берлоги,
Я слышу Петькины слова:
– Прости, Алеш… Не буду драться!
Я ж понимаю – сирота.
Пацан… А мне уже семнадцать,
Да толку нету ни черта…
Вот погоди – заломим дело:
Махнем куда-нибудь в Ташкент,
В костюм тебя одену, в белый,
Шикарно вырядишься, шкет!
Учиться будешь… Я уж рядом —
Устроюсь на любой завод,
Я ж слесарь пятого разряда,
Вот трудовой недостает».
Вот такая смесь идеалов Остапа Бендера и бывшего вора Андрюши из стихотворения «Я работал в Угрозыске», а главное – искренняя привязанность старшего к младшему, желание опекать менее приспособленного к жизни, чем ты сам, может быть, немного похожего на того, каким ты был когда-то.
Но нет ничего более постоянного, чем временное. Блатная жизнь засосала Петьку и попал он не в Ташкент, а в тюрьму.
Оба мальчишки выписаны достоверно реалистически, но есть в поэме два образа, построенные по принципам типажности и не более. Это два антагониста по своей сути: боец, похожий на Тараса Бульбу, за которым Лешка готов бежать на фронт, и торговец Сима, чуть было не прикончивший замерзающего паренька.
Старшина нарисован по плакатному: «Он встал, огромный, угловатый, поправив орден на груди!», за таким, начавшим с незнакомым мальчишкой доверительный, человеческий разговор, действительно хочется идти на подвиг.
«Я всей душой рванулся следом,
Крича за поездом в бреду:
– Эй, дядька! Я к тебе приеду!
Ты слышишь! Я тебя найду!»
Симу же Марьев обрисовал приемами карикатуриста:
«…Дымится пирогами плошка —
От масла, сволочи, скворчат!
Сидит живот на сытых ножках,
С лимонным ликом на плечах.»
И далее:
«…Лимон
становится
Томатом.
Взлетел,