«Нам всем когда-то сделались тесны
И дедов дом и бабушкины сказки».
Вот в чем особенность великолепной поэмы Марьева «Пугачевщина», что это именно его авторское прочтение человеческой и народной истории. Не стихия масс, как у Василия Каменского, не трагизм предательства, как у Есенина, – главное в этой поэме. Самое главное человек, уже по праву ли, но осознающий себя фигурой исторической, в момент личного выбора. Выбором между жизнью во лжи, без любви и личным земным счастьем без лишних амбиций. И в то же время между героической гибелью за други своя и предательством товарищей во имя личного благополучия. Выхода практически нет. Любой выбор чреват изменой себе. Но Пугачев поступает, пожалуй, так, как поступил бы на его месте сам поэт, для которого всегда была важна суть затаенного. Пугачев не отказывается от любви, но затаивает ее в себе, продолжая с ней жить. И все же, как вождь народного восстания, он отказывается от всего земного и человеческого, как бы на себе самом себе ставя точку.
«…По щеке рябой и смуглой —
Чугунная слеза,
И потухли, словно угли,
Государевы глаза.
В тех очах, уже не зрячих,
Хутор светится казачий…
Тихий Дон… Утиный плесн…
Песня, песня – до небес!
Сенокос и новолунье,
И шелковая коса…
Соня, Софушка, певунья,
Станишная краса!
…Государь в лице усох,
Слезы капают с усов,
И язык у государя
Непослушен, как засов.
– Ой, робяты! Ваш родитель
Нонче в горести, как пес!
Подымите, отведите
Эту женщину в обоз.
Ей на выбор распахните
Крышки царских сундуков,
Златом – серебром дарите,
И платков, и жемчугов…
Ей от горького недуга
Шубу жалую с плеча!
То вдова. Моева. Друга.
Омельяна Пугача…»
Нелегко далось народному вождю его решение, даже сама его речь затруднена. (Марьев использует четыре неполных предложения.)
Видимо, коллизия выбора между верностью любви и верностью идее постоянно волновала поэта. В других реалиях этот выбор предстает в стихотворении «Из жизни Маркса». Поводом к его сюжету послужило то, что Марьев изложил в прозаической преамбуле: «В труднейшую для него пору Карл Маркс отказался от кафедры в Прусском императорском университете».
«Долг у портного, долг у мясника,
А дети