– Пробует, налаживает мотор, – объяснил какой-то знаток из публики.
Это «налаживание мотора» повторялось и длилось около часа, и терпение публики подходило уже к концу…
Наконец, этажерка (или как ее назвал кто-то из публики – «фарман») тронулась и, отделившись от земли, пролетела мимо трибун на высоте двух-трех метров и опустилась на землю. Так вот как летает знаменитый одесский спортсмен – победитель на автомобильных состязаниях, как его называют Сережа Уточкин?! А я слышал когда-то, что точно такой полет совершил в 1903 г., т.е. семь лет тому назад в Америке, Райт. Быстро же шагает наша русская авиация!..
«Ради такого сомнительного вида спорта рисковать целостью ног, а может быть и головой? Нет! – подумал я. – Игра не стоит свеч!» И уйдя в интересы своей службы, я больше не думал об авиации102.
Ткачёв был разочарован и раздосадован: не так он представлял полеты на аэроплане, не таким ему виделось покорение человеком воздушного пространства. Он с головой окунулся в повседневную жизнь кадет, которую хорошо знал, отбросив мысли об авиации. Ткачёв относился к своим подопечным с любовью и уважением, они платили ему тем же, и уже спустя год, летом 1911 г., корпусное начальство разрешило ему выехать с кадетами на экскурсию за границу, вероятно, в Париж, поскольку позднее он вспоминал о своих ощущениях от Эйфелевой башни. Благо, у кадетов были летние каникулы, и первую их половину, более месяца (с 3 июня по 5 июля) они отдыхали, многие впервые, впрочем, как и их наставник, за границей под чутким надзором офицера-воспитателя Ткачёва103. А по возвращении в родные пенаты произошел случай, стремительно и навсегда перевернувший всю его жизнь…
Во второй половине лета 1911 г. я жил с кадетами, не уехавшими на летние каникулы домой, в лагере. Как-то возвращаясь с прогулки на Большой Фонтан через стрельбищное поле, мы услышали какой-то звук, напоминающий мотор автомобиля. Он был как будто где-то близко, а автомобиля нигде не было видно… Меня что-то толкнуло взглянуть вверх и… о чудо! Над нашими головами, на высоте около 500 метров, плавно парил, озаренный лучами заходящего солнца, золотой аэроплан.
«Какая красота! – подумал я. – Ведь и этот вроде Уточкиной этажерки, но на такой высоте он выглядит красавцем!»
Мотор затих.
– Смотрите, смотрите, господин сотник! – кричали возбужденные кадеты. – Он опускается!
Аэроплан стал медленно снижаться, приближаться к беговому полю.
«Значит, он может лететь и без мотора? Ах, какая же это прелесть! – подумал я с восторгом. – Вот это уж действительно полет! Невольно позавидуешь пилоту!.. Вот теперь, после такого чудесного, захватывающего зрелища, постараюсь и я во что бы то ни стало полететь!..»
Не прошло и недели после взбудоражившего меня и моих кадет зрелища – полета «золотого» аэроплана. Я, как-то сидя в лагерном бараке и просматривая «Одесские Новости»,