Не произошло консолидации всего общества вокруг власти и ее велений. Потому и фактически не было ни самоподчинения общества государству, ни, тем более, подотчетности государства и власти обществу. Принцип де Голля «правительствло не договаривается, правительство приказывает» осуществим лишь в условиях общенационального консенсуса, без которого не имеют смысла даже и договоры, а тем более приказы.
Проще говоря, гражданская война не закончилась у нас гражданским миром. А потому лишь приняла другие формы разнообразного противостояния. Прежде всего, формы, способы и методы сопротивления активного (и еще более эффективного – пассивного), причем сопротивления как неразумным, так в первую очередь даже и разумным начинаниям новой власти.
Последующие всплески и метастазы гражданской войны каждый раз угрожали ее полномасштабным возобновлением, неизбежно приводили к обострению и милитаризации любого конфликта внутри страны и внутри общества.
При этом сами конфликтующие стороны принимали в расчет весьма конкретную заинтересованность внешних сил в его ходе и исходе. Так было не только в двадцатых-тридцатых годах и в начале Отечественной войны, но и после ее окончания, до и после «перестройки». Если верить на слово всем тем, кто сегодня уверяет во всегдашней своей, наследственной даже и потомственной, активной и действенной, неприязни ко всему советскому, то получается абсурд даже и арифметический – получается, будто контингент активно и действенно подрывавших Советскую власть явно превышал все тогдашнее взрослое население страны. И возникает предположение – может быть, и в самом деле сопротивление Советской власти со стороны ее оппонентов не убывало со временем, а возрастало, о неизбежности чего не раз напоминалось так жестко и решительно?
Но и отвергая столь неприятную трактовку, логично ли, убедительно ли видеть в огромном этом явлении – в разладе власти пусть даже с частью своего же народа – лишь сумму сугубо приватных конфликтов, индивидуальных превратностей? И как же не видеть отношение всех этих и многих иных лиц, целых социальных слоев к власти «своей» или, по сегодняшней их лексике, «этой» страны? Не зря же и зовут их «этостранцами». Неустанные радения по героизации задним умом и числом власовцев, полицаев, бандеровцев, по братанию с лесными и подобными им братьями разве оставляют место для самых последних сомнений?
Юридический прогресс немыслим без общепризнанного юридически прогрессивного лидера. С точки зрения криминологи-ческой и уголовно-правовой, суть российских перемен последнего десятилетия сводится к тому, что власть в стране захватил самый криминогенный слой населения. Исторически это несправедливо и потому бесперспективно.
Будет только справедливо и логично, правомерно и демократично, если законная власть