Издавна социальные и даже государственные проблемы лишь в последнюю очередь ставятся у нас как проблемы правовые. Потому, как правило, и не получают разрешения именно правового.
Главные участники наших конфликтов количественно составляли почти все общество. Меньшая часть взывала к начальству, но не к закону и суду. Но большая часть даже и не пыталась в своем противоборстве апеллировать к самому обществу, к правовым его потребностям, и меньше всего стремилась к достижению целей именно юридических и средствами именно юридическими.
И раз общество и государство не были арбитром в споре своих компонентов, сами эти компоненты боролись со своим же обществом и государством. Ни общество, ни тем более государство не имели своим фундаментом, несущей своей конструкцией, единые для всех, писаные и неписаные, общеобязательные требования к себе, ко всем и каждому.
С другой стороны, неистребимо пристрастие механически, напрямую «решать» аппаратной силой государства те социальные вопросы и задачи, кои требуют совсем иных подходов и методов.
Правда, в наиболее напряженные периоды борьбы за национальное и государственное самосохранение (практически совпадавшие со всем временем нашей истории) выдающуюся и не разовую (как в других странах), а практически постоянную роль играло высшее народное (вслед за ним, на его основе – государственное) самосознание всей нации.
Как важнейший фактор социального саморегулирования и самоуправления, как духовная и культурная доминанта.
Как внутренняя и духовная, то есть действительно подлин-ная, народная, национальная Конституция, обычной и постоянной социальной и государственной Конституцией так и не ставшая..
По причине возрастания именно такой, органичной, конституционности, народной инициативы, самоорганизации и самодисциплины в годы противостояния иноземным вторжениям, в периоды Смуты и других самых грозных испытаний русская история именно такие времена отмечала как периоды относительного смягчения внутренних конфликтов (и даже снижения преступности), что резко отличает наши хроники от большинства зарубежных.
Тягостные будни нашей гражданской жизни («без быта и без бытия», по слову С. М. Соловьева), весь ужасный повседневный государственный уклад веками отягощены наследственным неприятием системного, целостного, стабильного, постоянного упорядочения и решения всех, даже и неординарных вопросов ординарными, привычными и равнообязательными для всех нормами и процедурами, на обычной, регулярной и постоянной основе.
При отсутствии правил ими слишком часто становились исключения из правил. История