Народ этот умён и по природе своей слишком утончён, слишком тактичен и деликатен, чтобы слиться когда-нибудь с тевтонской расой. Буржуазная Германия и поныне более чужда России, нежели Испания с её народами, в чьих жилах течёт арабская кровь.
В провинции красят города, через которые должен проезжать император; что это – почесть, какую отдают государю, или желание обмануть его, скрыв нищету, в которой пребывает страна?
Россия расположена на границе двух континентов, и то, что пришло сюда из Европы, по природе своей не может до конца слиться с тем, что было привнесено из Азии.
Две эти нации – Россия, как она есть и Россия, какой её желают представить перед Европой.
Всё, в чём состоит ценность и привлекательность правильно устроенного общества, всё, что придаёт некий смысл и цель политическим установлениям, здесь сливается в одно-единственное чувство – страх. Страх в России замещает, то есть парализует, мысль; из власти одного этого чувства может родиться лишь видимость цивилизации; да простят меня близорукие законодатели, но страх никогда не станет душой правильно устроенного общества, это не порядок, это завеса, прикрывающая хаос, и ничего больше; там, где нет свободы, нет ни души, ни истины. Россия – это безжизненное тело, колосс, который существует за счёт головы, но все члены которого изнемогают, равно лишённые силы!.. Отсюда – какое-то глубинное беспокойство, неизъяснимое недомогание русских, причём у них, в отличие от новых французских революционеров, недомогание это происходит не от смутности идей, не от заблуждений, не от скуки материального процветания или рождённых конкуренцией приступов ревности; в нём выражает себя неподдельное страдание, оно – признак органической болезни. В России, по-моему, люди обделены подлинным счастьем больше, чем в любой другой части света. Мы у себя дома несчастны, однако чувствуем, что наше счастье зависит от нас самих; у русских же оно невозможно вовсе.
Россия – плотно закупоренный котёл с кипящей водой, причём стоит он на огне, который разгорается всё жарче; я боюсь, как бы он не взорвался; и тревога моя лишь возрастает оттого, что император сам не раз переживал подобный страх за время своего царствования.
Страна эта, говоря по правде, отлично подходит для всякого рода надувательств; рабы есть и в других странах, но чтобы найти столько рабов – придворных, надо побывать в России. Не знаешь, чему дивиться больше, – то ли безрассудству, то ли лицемерию, которые царят в этой империи; Екатерина II жива, ибо, невзирая на весьма открытый нрав её внука, Россией по-прежнему правят с помощью скрытности и притворства… В этой стране признать тиранию уже было бы прогрессом.