Уинстон Черчилль писал о Ленине: «Ни один азиатский завоеватель, ни Тамерлан, ни Чингисхан, не пользовался такой славой, как он. […] Его симпатии холодны и широки, как Ледовитый океан: его ненависть туга, как петля палача. Его предназначение – спасти мир; его метод – взорвать этот мир. Абсолютная принципиальность, в то же время готовность изменить принципам… Он ниспровергал всё. Он ниспровергал Бога, царя, страну, мораль, суд, долги, ренту, интересы, законы и обычаи столетий, он ниспровергал целую историю, структуру, такую, как человеческое общество. Он один мог вывести Россию из трясины. Русские люди остались барахтаться в болоте. Их величайшим несчастьем было его рождение, но их следующим несчастьем была его смерть».
Большевики сами создают себе трудности, которые успешно преодолевают.
Большевизм – это не политика, это заболевание.
«Грабь награбленное!» Большевики бросают в массы этот великий лозунг всех революций. Начался грандиозный передел собственности, который должен был дать им поддержку большинства. По всей стране согласно декретам нового правительства («земля – крестьянам, фабрики и заводы – рабочим») делили добычу. Крестьянские общины захватывали помещичьи земли, фабрично-заводские комитеты забирали предприятия. Не успевших бежать хозяев «увозили в чисто поле», и больше их никто не видел. Солдаты на фронте делили содержимое армейских складов и, нагруженные амуницией, бежали с фронта домой, постреливая по дороге офицеров. Грабёж сплачивал народ вокруг новых правителей.
Подавленная веками рабства и насилия, тёмная энергия бесправного народа обернулась чудовищными зверствами.
Брат пошёл войной на брата… Пленение и расстрел сыном отца, братом брата – будни гражданской войны.
Красный террор – это постоянный кафкианский ужас обывателя, его ощущение бесправия перед властью. В этом был его глубочайший смысл.
По стране заполыхали крестьянские бунты. И их вчерашний союзник Ленин подавлял эти восстания так жестоко, как и не снилось свергнутому царю.
И символ веры Ленина остаётся прежний: диктатура пролетариата, что означает «ничем не ограниченную, никакими законами не стеснённую, на насилие опирающуюся власть».
Граф Мирбах (посланник Германии в Москве) пишет: «Какое течение поддерживать, если большевики не удержатся?» И вот ответ министра иностранных дел Кюльмана: «В наших лучших интересах, чтобы большевики остались у�