Если в странах, где техника ушла далеко вперёд, люди умеют вдохнуть душу в дерево и металл, то в странах деспотических они сами превращаются в деревяшки; я не в силах понять, на что им рассудок, при мысли же о том давлении, которому пришлось подвергнуть существа, наделённые разумом, дабы превратить их в неодушевлённые предметы, мне становится не по себе; в Англии я боялся машин, в России жалею людей.
Эти матросы в рубище, эти немытые каторжники, в чью обязанность входит доставлять кронштадтских чиновников и офицеров на борт иностранных судов, позорят страну. Глядя на их лица и размышляя о том, что эти обездоленные существа считают жизнью, я задавался вопросом, за какие грехи Господь обрёк шестьдесят миллионов смертных на вечное пребывание в России.
В России монарх может быть любим народом, даже если он недорого ценит человеческую жизнь.
Здесь (в России) собственной жизнью распоряжается только монарх: судьба, мощь, воля целого народа – всё пребывает в руках одного человека.
Я задаюсь вопросом, характер ли народа создал самодержавие, или же самодержавие создало русский характер, и не могу отыскать ответа. Впрочем, я склоняюсь к мысли, что влияние было взаимным: русские правители могли появиться только в России, но и русские не стали бы такими, как они есть, живи они под властью иных правителей.
Я словно воочию вижу, как над этой частью земного шара реет тень смерти. Этот народ, лишённый досуга и собственной воли, – не что иное, как скопище тел без душ; невозможно без трепета думать о том, что на столь огромное число рук и ног приходится одна-единственная голова. Деспотизм – смесь нетерпения и лени; будь правительство чуть более кротко, а народ чуть более деятелен, можно было бы достичь тех же результатов менее дорогой ценой, но что сталось бы тогда с тиранией?.. люди увидели бы, что она бесполезна.
Когда Пётр Великий ввёл то, что называют здесь чином, иначе говоря, применил военную иерархию ко всем служащим империи, он превратил свой народ в полк немых солдат, а себя назначил командиром этого полка, с правом передавать это звание своим наследникам.
Пётр I утверждал, что имеет право завещать престол тому, кому сочтёт нужным.
Российская империя – это лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведённое в ранг нормального состояния общества.