Чем больше я узнаю Россию, тем больше понимаю, отчего император запрещает русским путешествовать и затрудняет иностранцам доступ в Россию. Российские политические порядки не выдержали бы и двадцати лет свободных сношений между Россией и Западной Европой.
Русские ещё не могут считаться людьми цивилизованными. Это татары в военном строю – и не более. Их цивилизация – одна видимость; на деле же они безнадёжно отстали от нас и, когда представится случай, жестоко отомстят нам за наше превосходство.
В России двор – реальная сила, в других же державах даже самая блестящая придворная жизнь – не более чем театральное представление.
Русской политике не помеха ни мнения, ни даже действия подданных; здесь всё зиждется на милости властителя; она заменяет тому, кто её удостоился заслуги, честь и, более того, невинность; утратив же её, человек утрачивает решительно всё.
В России государи везде чувствуют себя, как дома, даже в доме Божьем.
Сегодня, когда бунт, можно сказать, носится в воздухе, даже самодержцы, судя по всему, боятся за своё могущество.
Русский народ чувствителен ко всему красивому: его обычаи, мебель, утварь, наряды, облик – всё живописно.
Русский народ музыкален, тот, кто слышал здешний хор, в этом не усомнится.
Всем известно, что вплоть до XVIII века русских женщин держали, так сказать, взаперти.
В этой удивительной стране отсутствие свободы сказывается повсюду.
Как ни старайся, а Московия всегда останется страной более азиатской, нежели европейской. Над Россией парит дух Востока, а пускаясь по следам Запада, она отрекается от самой себя.
Русские почитают верховную власть как религию, авторитет которой не зависит от личных достоинств того или иного священника…
Мнение императора – это мнение всех его подданных.
Я убеждён, что единственные неподдельные чувства, живущие в груди людей при самодержавном правлении, – это страх и подобострастие у низших сословий, гордыня и лицемерное великодушие – у высших.