Новиков сам вспомнил о тетрадке. И тотчас выяснилось, что, да, он устроил («Подстроили!» – уточнил Гольдин) находку. Зачем? А хотел выяснить границы Мишиного любопытства. Это, в смысле любопытство, вовсе не так уж плохо. В некоторых случаях даже хорошо, просто замечательно.
– Преступление на этой почве ты не совершишь. Никого не выдашь…
– Будут пытать – сразу всё выложу.
– Если мучают… Дурак запирается, или фанатик. Нам такого не надо. У нас секреты такие, очень… особенные.
Новиков разглядывал пятнышко на рукаве своей куртки.
– Хотел бы уточнить про секреты…
– Да нет никаких секретов! Это я так, для примера… Но в каждом намёке, сам знаешь, что-то есть…
Едкий вишнёвый дым стелился по земле. В голове у Гольдина всё слегка подрагивало, но сознание – в полном порядке. Миша догадался, что сейчас температура у него не повышенная, а, наоборот, пониженная, ровно на один градус – тридцать пять и шесть. Удивительное состояние, лёгкое и отупляющее. Юркнула мысль о музее и кролике – и сразу растаяла.
Сергей Владимирович громко чихнул, с оттягом, с невнятной приговоркой. Ещё раз чихнул. Сморкнулся в платок. Потом дотронулся пальцем до Мишиного плеча:
– О любопытстве… Это, правда, очень хорошо. Помогает в исследованиях.
Он заговорил про неудачный опыт, что не стоит доверяться первому встречному… Ничего конкретного.
Миша по-прежнему был уверен, что тогда, на лестнице, ни на что не соглашался.
– Надо искать Место, – Новиков повысил голос.
– Ну, так расскажите подробнее! – Гольдин спохватился, что его снова «завлекают», но это, наверное, была его «кнопка».
– Едва ли сумею объяснить…
В общем – даёшь Место! Об этом, похоже, препирались до тех пор, пока Миша не задремал.
Когда пробудился, шезлонг Новикова был пуст. Миша сорвался-таки поглазеть на дачу Олева. Потоптался у ворот с медной табличкой Dum spiro spero и повернул в сторону дома. А Сергей Владимирович, оказывается, ходил в магазин.
Вечером температура у Гольдина повысилась до тридцати шести с половиной. После трёх чашек кофе возникло желание срочно отбыть в Москву. И хотя Новиков советовал остаться ещё на день-другой, он всё-таки уехал на девятичасовой электричке.
Оказавшись в Измайлово, Гольдин первым делом позвонил Саше. По дороге размышлял, почему их так стремительно завязавшиеся отношения так же стремительно оборвались. «Или не оборвались? Мы не цапались, ничего не делили… Другое дело, интересен ли мне Саша? Как тип и человек – едва ли. Главная его ценность – рациональный якорь, который и мне пора кинуть».