Минут десять он припоминал рассуждения Сергея Владимировича о снах. Начал считать вдохи-выдохи и где-то между девяностым и сто пятнадцатым то ли провалился, то ли воспарил, ощутив себя словно бы «подвешенным» над землей. Ночную тьму дырявили трассы горящих звёзд, причём многие из них неистово дрожали. Гольдин решил, что «вышел из тела» (об этом муторно вещал какой-то «йог» в одной из самиздатовских брошюрок Новикова), что его занесло высоко в небо, в атмосферу Земли. Или в ноосферу. Трудно сказать, был ли это сон или мечтательная дрёма. Ничего не происходило, Миша «висел» в просоночном мареве, и ему казалось, что он всё видит.
Потом картинка внезапно изменилась, угол зрения сместился, и на Гольдина хлынул прозрачный воздух. Тьма отступила, откуда-то струился свет, как будто слегка приглушённый. Миша был на земле.
Он огляделся и понял, что стоит на улице Льва Толстого, в сотне метров от дома Новикова, почему-то в трусах и футболке. Поддавшись какому-то импульсу, двинулся к станции. Кругом неживые дома, окутанные сизой дымкой. А у деревьев и кустов очертания, наоборот, чёткие. Всеобщий застой нарушает неведомо откуда исходящее мерцание. Человек машет рукой. На нём мятая пиджачная пара и высокие сапоги. Для Малаховки вид чрезвычайно нелепый. Он приближается к Мише и спрашивает с улыбкой:
– В Париж, выходит, собрался?
Гольдин совершенно сбит с толку. Какой Париж?
– О чём вы говорите? Мне надо кое-кого встретить…
– Это понятно! А кого, если не секрет?
– Ну, я не уверен, что сумею описать… – Миша мнётся и нервничает. – Кладовник…
– Да, да, да, конечно! – странный тип продолжает улыбаться. – Кладовники! Хорошо забытое старое. Павел Кладовников. Такой с бородкой… Не он?
– Может быть. Я с ним лично не знаком…
– Его здесь нет… Но раз ты спросил, значит, скоро появится. А мне пора, – говорит человек, приобнимая Гольдина за плечи.
Миша почти уткнулся носом в его шею. «Архинеприятный, какой-то пресный». Отворачивается и делает шаг в сторону, но земля уходит из-под ног, его качает, подкручивает, как на карусели, всё мелькает – лицо странного прохожего, дома, деревья… Он чувствует, что должен вот-вот упасть, но его подхватывают, куда-то несут… Яркий свет, неразборчивые голоса… Гольдин пробует повернуть голову и пошевелить пальцами, но ничего не чувствует.
Глава 8. Бельский
Миша очнулся на своём неудобном диване в Малаховке. Голова пустая, что-то в ней постукивает. «Или это на улице?» Открыл глаза. Сергей Владимирович рядом, сидит на краю кровати, читает. Поднять руку, чтобы привлечь внимание старика, не получилось – мышцы размякли. Новиков отложил книгу.
– Лучше не напрягайся пока, спокойно полежи…
Главный вопрос