С тех пор я ни в чем не был уверен, в любой день и час за каждым из нас ходит некто неотвратимый, как судьба, и в самый пик твоего безмятежного счастья тебя могут повалить на пол, ткнув револьвером в затылок, и затоптать начищенным сапогом…
После ареста отца мама вернулась в Москву, в коммуналку на улице Карла Маркса, в дом с огромными сквозными подъездами и высокими потолками.
Там, под потолком, мне устроили спальное место, на которое я взбирался по приставной лестнице…
Соседнюю комнату, которая и в высоту и в ширину была метров шесть, занимала сестра мамы, актриса кукольного театра, она все время пропадала на гастролях, а потом и вовсе переехала на Камчатку, основав там свой маленький кукольный театр… После ее смерти Колодец, так она именовала свою забронированную квартиру, каким-то образом достался мне и маме (у меня было подозрение, что тетка усыновила меня и прописала в Колодце)…
Колодец помог мне забыть о своем позоре, вернее, теткины книги, которые стопками поднимались с пола как сталагмиты… Я все более удалялся ото всех, одноклассники становились детьми все более знаменитых родителей, со мной не очень-то водились, но меня это устраивало, я знал, как жестока бывает жизнь к тем, кто счастлив.
Я был робок, но независим и свободен, хотя бы в пределах Колодца…
Я влюбился в дочь писателя, собирателя икон, она была также робка и молчалива, возможно, потому, что ее отца ругали во всех газетах, даже в «Пионерской правде», в которой я любил читать фантастические рассказы из будущей жизни…
Оля приходила в наш двор покататься на качелях. Она молча дожидалась своей очереди, плотно сдвинув свои красивые ноги, как-то ее попыталась оттеснить Юля, моя соседка, девочка с сумасшедшинкой, но Оля крепко держалась за веревку и не отпустила даже после того, как Юля принялась раскачиваться, в результате обе упали… Но я не осмелился тогда помочь ей… это сделал кто-то другой…
В Художественном перед сеансом я купил журнал «Знание – сила», там была статья о робости и рекомендации психолога. Выключили свет, но я не мог заставить себя выйти из зала и дочитать статью, в соответствии с рекомендациями я говорил себе: выходи, в этом нет ничего вызывающего, просто ты хочешь в туалет, а может, тебя тошнит…
Я едва не встал, но тут дремавший рядом человек в шляпе захрапел, и довольно громко… Раздались смешки, краткое веселье сменилось недовольством и грозными взглядами… Я, перехватывая взгляды, непроизвольно привставал и улыбался, как бы говоря: это не я, это он, и я его не знаю…
Странно, но в большинстве своем люди в ответ улыбались, тех же, кто не откликнулся на улыбку, я воспринимал как недобрых…
У меня была т а улыбка.
Я дочитывал статью в метро, приоткрывая журнал лишь слегка, я не хотел, чтобы люди видели ч т о я читаю, как будто робость была заразной болезнью…
Смысл