Она уезжала с Бригадиром. Это из-за него отец облил Мальчику лицо кислотой, так говорил Русяй.
Мальчик считал виноватым во всем себя. Это он взял кислоту на старом японском складе, кислота была в ампулах, и им нравилось кидать ее в стены, заборы. Кислота разъедала дерево и оставляла коричневые пятна. Однажды брызги кислоты попали на морду знакомой собаки и прожгли ей шерсть, собака заплакала, и Мальчик вытер ей нос пионерским галстуком. С тех пор он носил дырявый галстук, дырка стала еще больше, потому что Мальчик любил засовывать в нее палец.
Несколько ампул Мальчик спрятал дома.
Он спал в тот день и проснулся от криков Мачехи в коридоре. Он выглянул туда и увидел отца, замахнувшегося на нее ампулой. Мальчик закричал: «Кислота! Кислота!» и повис на руке отца, успев закрыть глаза.
Кислота была сначала холодной, а потом – горячей… Очнувшись, Мальчик сказал: «Я больше не буду…»
3
На палубе парохода дрались.
Пушкин увидел, как вахтенный у клети ткнул в какого-то маленького человечка фонариком. Человечек упал. На вахтенного кинулась сзади, оседлав его, крутобедрая рослая рыжеволосая красавица, вахтенный
попытался стряхнуть ее на палубу, крутанув торсом. Женщина закричала, вахтенный схватил ее за шею.
Пушкин, сбросив рюкзак, подбежал к вахтенному и ударил его по руке. Вахтенный выпустил женщину и толкнул Пушкина в грудь.
И тогда Саша ударил его, непроизвольно, но коротко и резко. В мгновенье, когда парень падал, Саша ухватил взглядом его шею, тонкую, почти детскую…
Пушкин пожалел о том, что ударил человека, он склонился к вахтенному, желая помочь, но отшатнулся в изумлении – рыжеволосая, придерживая свою тяжелую грудь, пнула вахтенного в голову, следом за ней, подпрыгнув от нетерпения, маленький человечек несколько раз ткнул ногой лежавшего. Пушкин оттолкнул его, краем глаза заметил что-то летящее на него и отпрянул. Обожгло ухо. Кто-то, промахнувшись, навалился на Сашу. Саша, освобождаясь от него, резко шагнул в сторону и увидел еще одного, с грозной мощной шеей, в тельняшке на широком торсе.
Матросы набрасывались молча и одновременно. Пушкин едва успевал отмахиваться от ударов и кружил вокруг клети, не давая матросам разделиться и напасть сзади.
Страха не было, а был веселый холод в сердце. Матросы мешали друг другу, проход был тесным, зеваки подходили вплотную, одобрительно охали, когда Пушкин в очередной раз ловко подныривал под чей-то удар, отвечал сам и попадал…
Саша видел, что в матросах, так же как и в нем, не было злости, просто был повод для пробы мышц, для игр с запахом крови…
4
Драку увидели с баржи – в очередной раз, когда ее поднимало волной почти вровень с пароходом, грузчики, принимавшие клеть, кричали:
– Эй, крысы пароходные! Двое на одного!
Русяй